— Обещаю — после все тебе расскажу. А сейчас просто не мешай.

— Ладно, ладно. Умолкаю.

Перед приходом Макарова Есия проверила, все ли записала вопросы, которые хотела ему задать. И главное, на месте ли рисунок, сделанный свидетелем гибели Свигова. Очень важно знать, опознает ли его Макаров.

Спустя три часа она бежала вниз по улице в кафе, где ее ждала Ольга Крайнева. Настроение у Есии было отличное: Макаров опознал в портрете, нарисованном Иваном Семеновым, Михаила Крынкина — сына вахтерши Дворца спорта.

Правда, он долго колебался и сомневался, объяснив это тем, что давно Михаила не видал. Но потом все-таки подтвердил:

— Да, это он. Мы с ним занимались в юности вместе в секции регби. Потом Миша бросил спорт. Конечно, спустя долгое время трудно человека с ходу узнать. Но вот эта ямочка на подбородке, квадратные скулы, глубоко посаженные глаза… это все-таки он. Хотя, конечно, заматерел. Раньше похудее был.

— А что, он никогда не появлялся во Дворце спорта? Все-таки мать у него работает там, да и сын профессионально занимается в команде юниоров.

— Не видел. Может, и приходил когда, но я с ним не сталкивался. Вообще жизнь странная штука: с одними на день раз пять столкнуться успеваешь, с другими годами не видишься. Я некоторых соседей по дому не знаю, что уж говорить про остальных.

— Значит, вы уверены, что на рисунке Крынкин?

— Практически да. Во всяком случае, похож очень. Несмотря на то, что это рисунок, а не фотография.

Осталось поговорить с матерью Крынкина. В том, что Валентина Владимировна расскажет все, что знает, и обо всем, что ее мучает, Есия не сомневалась. Она понимала, что психологически Крынкина готова к «исповеди». Остальное — дело техники: дать сыщикам указание задержать Михаила Крынкина и доставить в полицию. А допрашивать его она будет сама лично.

Сбегая по ступенькам кафе вниз, Есия едва не пела от счастья. Но увидев серое от горя лицо женщины, ожидающей ее, из сострадания убрала радость с лица.

— Извините, Ольга Николаевна, что вам пришлось так долго ждать. У меня плотно расписан график, не могла раньше вырваться.

— Я все понимаю. Это вы простите, я заставляю вас тратить на меня свой обеденный перерыв.

— Ничего, ничего, — успокаивающе сказала Есия. — Я как раз сейчас и пообедаю, если вы не возражаете. Вам что-нибудь взять?

— Нет, спасибо. Мне ничего не хочется.

— А я вот закажу рагу. Утром завтракать не могу, одна радость в обед поесть спокойно. Что привело вас ко мне?

— Понимаете, я уехала из России очень давно, больше двадцати лет назад. Тамара не хотела, чтоб я уезжала, и мы поссорились.

— Для нее это было так принципиально?

— Нет, не то. — Ольга Николаевна помялась. — В общем, во всем этом здесь замешан мужчина. Тамаре он очень нравился, а вышла замуж за него я. Она не простила. После моего отъезда в Канаду мы больше не общались. Первое время я пробовала писать письма, но вскоре перестала: Тамара ни разу не ответила. Кстати, жизнь у меня с тем мужчиной не сложилась: он оказался подлецом. Мне пришлось сильно поколесить по свету — и улицы прибирала, и газоны озеленяла, и официанткой работала. В общем, ничего не чуралась. Переезжала с места на место, так что если и были письма, я бы их не получила. Но недавно я вернулась в городок, где жила в первые годы эмиграции. И там меня нашло ее письмо. Тамара писала, что давно простила, очень хочет увидеться. Оставила адрес. Я сразу собралась в дорогу. Понимаете, я ничего не знала. Когда от соседей услышала о смерти Олега и самоубийстве Тамары, у меня был шок. — Она снова заплакала, прикладывая платок к глазам.

— Попейте воды, — сочувственно произнесла Есия.

— Расскажите мне, что случилось с Олегом? Из-за чего это произошло?

— Видите ли, Ольга Николаевна, пока еще идет следствие, и я не могу ни с кем откровенничать. Но в общих чертах: Олег был избит и от побоев скончался. По сути, это было умышленное убийство, о мотивах которого я могу пока только догадываться.

Женщина грустно кивнула.

— Да, я понимаю. Впрочем, мотивы не слишком и важны. Не одно, так другое случилось бы. Потому что род наш проклят.

— Простите?

— У моей прабабки Аграфены было семеро детей. Все — девочки. Выжили трое. Из них одна осталась бездетной, у двоих дети были. Тоже дочки. Наша мать была самым младшим ребенком, четверо родов, выжили я и Тамара. Две другие тетки умерли бездетными. В прошлом году в Монреале я была у ясновидящей. Она сказала, что на нашем роду проклятие, но… как бы это правильно объяснить… — Ольга Николаевна замялась, подбирая слова, — оно возвратное. То есть вернулось к нашему роду от тех, кому было послано.

— Извините, не совсем понимаю. Как это? — Есию настолько увлек рассказ Валентины, что она даже перестала есть.

— Ладно, расскажу все, если начала. Моя прабабка Аграфена на старости лет ушла в монастырь. Не хотела общаться ни с кем, дожила до девяноста лет в постоянных молитвах. Перед смертью позвала всех к себе и поведала невероятную историю. Родилась она в тысяча восемьсот семьдесят девятом году. Мать ее при родах умерла, и воспитывала девочку до десяти лет ее родная бабушка. Жили тяжело, побирались. Однажды, уже будучи тяжело больной, бабушка не пришла ночевать. Утром молва принесла страшную весть: нашли ее мертвой на краю леса. Свидетели утверждали, что попросилась она в богатый дом переночевать. Видно, совсем плохо ей стало. Хозяйка пустила. А хозяин, вернувшись, выгнал. И вот слышали, дескать, как она тот дом прокляла. Вся эта история так подействовала на психику девочки, что она поклялась отомстить. Жила этой мыслью, только об этом и мечтала.

Выросла в приюте, в пятнадцать лет взяли ее в богатый дом помогать. В восемнадцать ушла от прежних хозяев. В общем, не буду долгим рассказом вас утомлять: отравила она из мести хозяина. Отомстила за бабушку. Да только отомстила-то не тому, кто бабулю в ночь выгонял, а его сыну. Из-за этого нам в роду ни одного мальчика с той поры Господь не дал. Все девочки рождались. Олежка был первый мальчик за много лет. Бабушка Груня перед смертью очень страдала. Покоя ей мысль не давала, что она невинного убила и на род свой проклятие навлекла.

— Вы не знаете случайно, в каком году это произошло?

Ольга задумчиво покачала головой:

— Знаю, что в конце девятнадцатого века, перед самым началом двадцатого в городе N-ске. Хотя можно и посчитать… Кажется, Груне было тогда девятнадцать. Выходит, примерно тысяча восемьсот девяносто восьмой год.

— Скажите, а что дальше стало с семьей хозяина, у которого работала Груня? — осторожно поинтересовалась Есия.

Ольга внимательно посмотрела на нее.

— Вас как-то зацепила эта история? Значит, не зря я к вам пришла.

— Мне кажется, мы вообще не зря с вами встретились. — Есия помолчала, раздумывая, стоит ли говорить. — Дело в том, что вполне возможно, ваша Груня работала у моего прапрадеда Германа. А вот что стало с его семьей после этого, я знаю мало.