Я всегда все делала правильно. Правильно встречала папу сработы, правильно не лезла в его дела, правильно относилась к его друзьям инедругам, но иногда от всей этой правильности мне хотелось выть в голос, рватьна себе волосы… Я сама себе начертила жизненную схему. Я сыграла свою партиюбеспроигрышно, но и выигрыш невелик.

Деньги, Машенька, не главное в жизни. Настоящего чувства наних не купишь.

Мама замолчала. Я потерлась щекой о ее колени и тихоспросила:

— Мама, а ты веришь в любовь?

— Верю, деточка, потому что у меня есть ты.

— А ты веришь в любовь между мужчиной и женщиной?

— Не знаю, Маша. Наверное, тоже верю. Во всяком случае,хочу. Но… Со временем все проходит. На свете не бывает ничего вечного.

— И даже любовь?

— И даже любовь. Иногда она просто проходит, иногдаперерастает в привычку, а бывает, и ненавистью заменяется.

— Мамочка, а почему любовь умирает?

— Наверное, не выдерживает испытаний.

Сердце-то не железное, и у него есть пределы.

Я бы хотела, Машенька, чтобы ты встретила мужчину, которыйпринимал бы тебя такой, какая ты есть, чтобы тебе не пришлось оправдыватьсяперед ним за допущенные ошибки. Ну, пора идти, моя милая.

На улице нас поджидали довольный Вадим и растеряннохлопающий глазами Толик. Я поцеловала Вадима в щеку и дала ему свою сумку.

— И что это ты вдруг надумала? — спросил мой«жених».

— Что именно?

— Ну, в Москву прокатиться.

— Не знаю, просто надумала, и все.

— Слушай, а какого черта нам с собой Толика тащить?

— Но он же профессиональный телохранитель!

— Неужели ты думаешь, что я не смогу тебя защитить?

— Я ничего не думаю, думает мой папа. А он сказал, чтос Толиком нам будет спокойнее, — на всякий случай соврала я и,расцеловавшись с мамой, села в машину на заднее сиденье.

В дороге Вадим то и дело оборачивался ко мне.

— Маш, как ты себя чувствуешь?

— Нормально.

— Может, остановимся?

— Зачем?

— Ну, воздухом подышать.

— А мне не душно.

— Вот уж точно говорят: третий лишний.

Эта фраза явно относилась к Толику.

— Со всеми вопросами — к моему отцу.

— Даже в лесок не заедешь, — вздохнул Вадим ивключил негромкую музыку.

Я засмеялась и бесцеремонно похлопала Толика по плечу.

— Толик, а вы давно работаете телохранителем?

— Давно. Сначала в Риге, потом в Москве.

— А кого же вы охраняли?

— Одного влиятельного человека.

— Ой, как интересно! И что, приходилось попадать впередряги? У вас есть ранения?

— У меня прострелена нога, вернее, щиколотка.

— Да что вы говорите! И где же вы получили своеранение?

— На боевом задании, — нисколько не смутившись,отчеканил Толик.

«Молчи уж, на боевом задании! — усмехнулась я просебя. — Уж мне-то отлично известно, кто прострелил тебе щиколотку и закакие грехи. Надо было тогда тебе язык прострелить, чтобы лишнего не болтал,зараза такая!»

Чтобы не заводиться, я достала из сумочки зеркальце икосметичку. Из зеркальца на меня смотрела симпатичная молодая девушка летпримерно двадцати двух — двадцати трех. Не Лена, но и не Маша тоже. Кожа у неегладкая и бархатистая, почти как у младенца. Ни одного шрама, ни однойморщинки. Да, современная медицина делает чудеса!

До пригородов Москвы мы доехали часов за пять.

— Ну что, может, сразу в пансионат? — уставшимголосом спросил Вадим. — Поздно уже, да и отдохнуть надо.

С моей стороны возражений не было.

Ресторан в пансионате оказался преотличным.

Кормили вкусно и обильно: одной порции хватило бы на двоих.За ужином я откровенно заигрывала с Толиком, чем доводила своего «жениха» досостояния бешенства.

Как только мы поднялись в номер, он повалил меня на кроватьи зарычал, как тигр:

— Машка, ну что ты нашла в этом уроде? Отвечай, а тозадушу!

— Ой, как страшно, — засмеялась я. — Ничего яв нем не нашла.

— Не ври, Мария! Какого черта ты его с собойприхватила?

— В качестве телохранителя, я же тебе уже говорила.

— Твое тело буду охранять я! И любить его тоже буду я!

Сняв с меня трусики, Вадим восхищенно замер.

— Маша, ты стала еще красивее, чем прежде.

Ты — богиня! Даже если просто так смотреть на тебя, ей-богу,можно кончить!

— Тогда иди скорее сюда, — сказала я и раздвинуланоги.

Вадим взревел, как раненый зверь, и без всяких прелюдийприступил к делу. Как ни странно, его животная страсть была мне даже приятна.Во всяком случае, таких острых ощущений я не испытывала уже несколько лет.Вынужденных лет. , — Машка, наконец-то мы с тобой кончилиодновременно, — довольно заулыбался Вадим, переворачиваясь наспину. — Я знал, что у нас все получится. Мне тоже нужно было тебявспомнить.

— Ну и что, вспомнил?

— Конечно, а ты разве этого не почувствовала?

Будто бы и не было никакого простоя. Нет, ты все-таки чудо,малышка моя.

Я улыбнулась, прижалась к его плечу и закрыла глаза. Я неЛена, я Маша, красавица-дочь авторитетного в криминальных кругах человека. Уменя есть все: любящие родители, деньги — шальные, сумасшедшие деньги, которыене надо зарабатывать унизительным трудом, — у меня есть жених, которого яобязана, да-да, именно так: просто обязана полюбить.

Когда Вадим уснул, я взяла мобильный и по памяти набраланомер Макса. «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действиясети», — прозвучала знакомая фраза.

Утром я проснулась первой. Вадим крепко спал, приоткрыв роти похрапывая, как поросенок. Приняв холодный душ, я накинула легкий халатик ипостучала в соседний номер. Дверь не была заперта. Толик сидел на кровати ичитал газету.

— Привет, — вежливо поздоровалась я и села вкресло.