Она выбралась уже до половины, уперлась в землю и осторожно повернулась, в бедро кольнуло маленькое стекло, которое не смогла вынуть, но это уже пустяки, все, последняя нога. На воле. Она встала с земли и отряхнула руки.

Внезапно ей в лицо ударил свет фонарика.

— Выключите, я ничего не вижу! — потребовала Ира, начиная трястись от холода. Свет потух, человек приблизился. Ира сделала шаг назад и собралась дать стрекача. Очень хотелось бежать, правда, неизвестно куда, но хотелось.

— Что ты тут делаешь? — Голос был знакомый, но Ира от неожиданности не поняла чей. Сердце дико заколотилось.

— А ты?

— Я услышал, что стекло разбилось.

Все, Ира его узнала.

— Держи мою куртку.

— Я хочу в дом.

— Тебе туда нельзя.

— Почему? Там мои вещи.

— Пойдем обсудим, только не в дом.

Они дошли до берега, Ира в его куртке, он в свитере. Поднялись на палубу небольшого судна. Он отомкнул каюту и включил свет. Ира осмотрелась: внутри было уютно и тепло. Клетчатые шторки, диван.

— Налить тебе, чтоб согрелась?

— Ну налей.

Он разлил по рюмкам водку, разрезал яблоко. Они выпили, Ире вдруг стало истерически весело.

— Что ты тут делаешь? — поинтересовалась она.

— Я первый тебя спросил.

— Я в гостях. Пошла в туалет, захлопнула дверь и не могла открыть.

— Ну покричала бы.

— Пробовала.

— Тут твои знакомые?

— Да так, шапочные. Просто съездила проветриться за компанию.

Он долил еще водки:

— Ну так выпьем за то, что ты проветрилась.

— А теперь ты говори. Твоя очередь.

— Я шел мимо, услышал звук разбитого стекла, потом кто-то заворочался, я решил посмотреть, что происходит.

— А ты еженощно тут ходишь?

— Нет, не спалось, кошмар приснился, вот и решил прогуляться.

— Ну здорово. Давай еще выпьем.

— Давай. За встречу.

— Хорошо. А теперь говори правду.

— С какой стати? Ты мне много правды сказала?

— Хотя бы с той, что я ращу твоих детей.

Он отмахнулся:

— Если б я был женщиной, а ты мужчиной, то я бы растил твоих.

— А почему мне нельзя в дом?

— Откуда я знаю? Может, и можно. Я предположил, что что-то случилось, раз ты оттуда таким странным способом вышла. А потом мне самому интересно, ты бы ушла в дом, а я? Я обрадовался, когда тебя узнал. Ба, думаю, это же моя жена стекла бьет!

— Ты что, уже напился?

— Да нет еще. Хочешь, поплаваем? Сходим до острова и назад?

— Это как в песне «Поедем, красотка, кататься, давно я тебя поджидал…»?

— Тихо, спокойно поговорим, все обсудим.

— А что все?

— Про деньги можем не говорить, раз не хочешь.

— Ладно, поехали. Налей еще.

Они выпили по рюмке, и Алексей пошел заводить мотор.

Авилов, в одиннадцать вечера прибыв на вокзал, едва успел на последний идущий в поселок автобус. Там он разыскал дом и начал его обследовать. В доме еще не ложились, под окном были слышны голоса, потом заплакал ребенок, и картина стала ясна. Он еще какое-то время поискал на участке тяжелый предмет на случай неожиданной встречи, не нашел ничего, кроме камня, украшавшего горку засохших цветов, припрятал и позвонил в дверь. В доме случился небольшой переполох, и двери открыла Юлина мать.

— Здравствуйте, Елена Ильинична, — поклонился он. — Не приютите ли позднего путника? Будучи проездом в ваших краях, не озаботился ночлегом и вынужден вас побеспокоить.

— Проходите, Александр Сергеевич.

— Значит, помните еще меня?

— А как же, помним ваше к нам участие. Юля, — крикнула она наверх, — это не Павел. Это гости.

Откуда-то с боковой лестницы сбежала Юля, и Авилов получил много удовольствия от выражения ее лица. Оно изобразило попеременно страх, ненависть, изумление и застыло в неопределенной гримасе, призванной выразить гостеприимство и радушие. Авилов широко улыбался.

— Ждете кого? — обернулся он к Елене Ильиничне.

— Хозяина ждем, — ответила та, не замечая гримас, которые строила Юля, пытаясь обратить на себя ее внимание.

— И когда он ожидается?

— Да вот задержался, уж который день беспокоимся. В море они рыбачат.

— Он рыбак?

Юле наконец удалось привлечь внимание, и Елена Ильинична испуганно замолчала.

— Рыбак, — ответила Юля, — ждем с минуты на минуту.

— А как Маруся?

— Да приболела немного.

— Жаль, славная девчурка. Завтра с меня гостинец, если не выгоните.

— Да уж… — начала было Елена Ильинична.

— А у нас не ночлежка, — отрезала Юля.

— Заплачу, как за люкс… Кроме того, надо поговорить. Ты, Юля, изменилась в лучшую сторону, похудела, что ли? И с каких это пор ты стала так нелюбезна? Может, я тебя обидел, ну там стукнул чем-нибудь невзначай?

Елена Ильинична и так смотрела на них с изумлением, но тут пришла в полное смятение и всплеснула руками:

— Ах, Александр Сергеевич, простите вы ее, если…

— Мне нужна помощь. — Он перебил женщину и посмотрел на Юлю в упор.

— Выдумала тоже, человека в ночь прогонять! Устроим мы вас, устроим, давайте ваше пальто, садитесь. Чай с пирогами сейчас принесу. — Она убежала в кухню, Авилов с Юлей остались одни.

— Ну ты наглая девка… — выдохнул он. — Видал я наглых, ну не таких же…

— А что мне делать-то? Представьте себе мое положение. Одной за все отдуваться?

— Придется. Ты как думала? Что это тебе, шутки, что ли, человека по голове лупить? За это одно сесть можно, не говоря уж о прочих махинациях.

— Что ж не садите? Кишка тонка?

— Дам последний шанс исправиться.

— Как это?

— Расскажешь продолжение истории с Павлом Ивановичем. Деньги вернешь и документы.

— Деньги… Нет денег, дом на них куплен.

— Что ж, дом и продать можно.

— А я где жить буду?

— Как где? На вокзале. Там таким, как ты, самое место. — Он подождал. — Но можешь и тут пожить. Пока. Деньги за дом мои, значит, и дом мой…

— Что я должна за это сделать?

— Документы вернуть.

— Я документы верну, а вы меня вытолкаете.