в любви своей Ребекка и Брекен. Это с их помощью он научился смотреть на мир; их глазами он видел все вокруг. Начало же заключал в себе Камень, из которого они все вышли и к которому каждый из них снова искал свой собственный обратный путь.

А что же Босвелл? Старый Босвелл, Белый Крот Босвелл, касавшийся Триффанова плеча своею лапой, чьи уроки всегда будут жить в его памяти? Триффану представлялось, будто Босвелл существовал даже в те времена, когда не было самого Камня, будто он воплощал в себе ту самую любовь, что была до Камня и пребудет после.

— Будь благословенно имя твое, Босвелл! —прошептал Триффан.— Да вернешься ты домой целым и невредимым!

Стало светло. Уже проснулся, потягиваясь, Алдер, и Триффан тихонько окликнул Спиндла. Тот моментально очнулся, в немалом замешательстве и не без усилий высвободился из объятий Тайм и встревоженно спросил:

— Что случилось?

— Пока ничего, — ответил Триффан, — но нужно быть готовыми ко всему: скоро за нами придут.

— Скажешь тоже — ничего! — пробурчал Спиндл. — За исключением того, что Сликит уже наверняка доложила обо всем Феск. Тебе не следовало называть свое имя и признаваться, что ты последователь Камня...

Тут он замолчал и сморщил лоб, стараясь вспомнить подробности вчерашних событий.

— Думаешь, Сликит доложила ей и про то, как сама приняла участие в Семеричном Действе? — проронил Триффан. — Должен тебе заметить, Спиндл, что последователи Камня немногого смогут добиться, если будут скрывать, кто они есть.

Спиндл лишь недоверчиво фыркнул. Он не одобрял вранья, однако годы, проведенные среди писцов, научили его, что против некоего умолчания Камень ничего не имеет... С другой стороны...

— Ладно, Триффан. Ты у нас ученый — тебе и .решать,— сдался он.

— Мне показалось, Камень хочет, чтобы я назвал себя, — оправдывающимся тоном сказал Триффан: в холодном свете наступавшего дня он и сам подумал, что зря, пожалуй, это сделал. — Во всяком случае, я не нарушил приказ Босвелла и не признался, что писец.

— Зато выболтал все остальное! — продолжал бурчать Спиндл.

Между тем проснулась и Тайм. Она сладко потянулась. Спиндл немедля отодвинулся еще дальше и сделал вид, будто занят исключительно своим туалетом. Пенниворт с величайшим изумлением воззрился на сестру и, словно не веря собственным глазам, проговорил:

— Похоже, тебе лучше?

— Да, — подтвердила она и зевнула. — Гораздо лучше! По-моему, я поправилась. И есть очень хочется!

В нору проникли первые лучи солнца, и все принялись чиститься и приглаживать мех. Никто не заговаривал о событиях предыдущего вечера. Двигались тихо и говорили мало, словно никому не хотелось нарушить атмосферу, которая возникла во время Действа. Молчали даже стражи. Они ничего не сказали и тогда, когда Спиндл стал рыться в почве, пытаясь добыть свежих червяков. Все кроты так или иначе старались держаться ближе к Триффану. Спиндл и раньше замечал: в поведении его товарища было нечто, побуждавшее кротов к объединению, укреплявшее чувство родства между всеми ними. Нора, которая до появления в ней Триффана была просто жалким пристанищем для чужих друг другу существ, теперь стала вполне сносным, даже не лишенным уюта жилищем.

Однако спустя совсем немного времени, когда в нору проник первый солнечный луч и, судя по глухому топоту, на пастбище вышло стадо, из внутреннего тоннеля появились два охранника. Они были большого роста и держались бесцеремонно. Это были грайки, мускулистые и широкоплечие. Один хранил полное молчание, другой, наоборот, говорил без умолку. Это был один из тех двоих, с которыми Триффан со Спиндлом столкнулись в общем зале.

— Слово да пребудет с тобой! — крикнул он Алдеру.

— И с тобой! — по привычке откликнулся тот.

— Тут порядок?

— Порядок!

— А дальше что надо сказать?!

— И Слово не унижено! — виновато пролепетал Алдер: у него совсем вылетела из головы формула обычного приветствия при проверке постов.

— Эй, вы! Подтянитесь! Распустились! Где тут новички?

Алдер подвел их к Триффану и Спиндлу.

— Который из них Триффан?

— Я, — отозвался Триффан.

— Ладно. Сейчас элдрен Феск будет давать вам свои указания. Так что ты и твой помощник заткнитесь и следуйте за мной. Или думаете, она сама сюда к вам явится?

— Мы так не думаем, — отозвался Триффан.

Охранник огляделся и, видимо, для того, чтобы лишний раз показать свою власть, отрывисто бросил:

— У вас тут беспорядок! Вы, оба? Чтобы к концу дня все здесь разгрести!

Затем, оглядев Триффана со Спиндлом, подозрительно произнес:

— Где-то я вас уже раньше видел! Вы мне еще тогда не понравились, да и сейчас нравитесь не больше. Ишь, носы задрали! Идите за мной.

Они не успели даже как следует попрощаться с Тайм и Пеннивортом: их пинками выгнали из норы и погнали той же дорогой, которой они пришли накануне. Перед тем как они покинули свое временное прибежище, Алдер шепнул: «Притворитесь полными дураками, поменьше говорите и делайте что велят». Тайм же коснулась каждого по очереди, чуть подольше задержав лапу на плече Спиндла, чем одновременно и сконфузила и порадовала его. Однако он ничего не успел сказать, потому что тут же второй грайк больно ударил его когтями. Скоро они оказались в том же зале, где побывали накануне, только теперь в нем почти никого не было. В дальнем конце, где торчали древесные корни, они увидели элдрен Феск и Сликит. Вдоль стен и у всех выходов стояли стражники. Вид у них был весьма устрашающий. Они не скрывали своей враждебности к вошедшим. Многие ковыряли в зубах, будто появление пленников прервало их трапезу.

— Давай их сюда, — сказал шедший впереди, а второй пинками заставил их подойти совсем близко к Феск и Сликит.

Обе кротихи, чуть приподнявшись на задних лапах, смотрели на них сверху вниз.

— Это они и есть? — спросила элдрен.

— Мы имеем все основания считать, что да, — ответила ей Сликит. — Вот этот, — указала она на Триффана, — тот самый Триффан, которого мы разыскивали с того дня, как захватили Босвелла. Он выдает себя за лекаря. Судя по тому, что я видела, может, так оно и есть. Второго зовут Спиндл, он из Аффингтона. Они неисправимые камнепоклонники — я в этом сама убедилась.

— Признаетесь? — проронила Феск.

Триффан не отвел взгляда, но Спиндл не выдержал: слишком неприятные у нее были глаза — серые, все в желтых крапинках