Испуганно вскрикнув, она выхватила игрушку у него из рук.

— Я… это лежало на земле… вон там, за кинотеатром. Ну и ну! Уж простите меня, я не знал, что…

— Нет-нет, всё в порядке. Ох, дела… — Ее голос перешел в тихие рыдания. Чарльз в полной растерянности переминался с ноги на ногу.

— Что же это такое? — спросил он, вглядываясь в безликую куколку.

— Это… — Она осеклась, подбирая слова. — Чарльз, ты веришь в магию?

— В магию? — повторил он удивленно.

— Я верю, — раздался тихий голос из темноты.

Чарльз инстинктивно встал между Теодорой и обладательницей тонкого голоса.

— Кто там? — требовательно спросил он.

— Меня зовут Марджи Шеннон. Я — дочь пастора.

— Ч-что ты делаешь здесь так поздно, Марджи? — спросила Теодора, и в ее голосе вдруг прорезалась странная, не подобающая моменту нежность.

— Вы были на ночном показе, — сказала Марджи. — Что вы видели?

Холодный ветер коснулся шеи Теодоры, и она почувствовала, как по спине ползут мурашки. Она отошла от Чарльза так, чтобы видеть Марджи в лунном свете.

— Отца, — сказала она. — Я видела своего отца.

Марджи грустно и тихо рассмеялась.

— Ну и ну. Я тоже своего видела.

— Погодите-ка, — произнес бедный растерянный Чарльз. — Что тут происходит?

Марджи посмотрела на него, потом — на Теодору.

— Я думаю, вам двоим лучше пойти со мной, — сказала она.

Повернувшись в сырой, прохладной темноте, голова Джоджо провалилась в дыру в грязном полу. Рыхлая земля сыпалась ему в уши и нос — суглинистая, теплая и сочная. Он всхлипнул и закашлялся, дернул плечами, чтобы освободиться из дыры, и острая боль вспыхнула в голове, шее и спине. Над ним поработали во многих отношениях. Мир будто сдвинулся с места, и он сдвинулся с места заодно с ним, не в силах отличить верх от низа, просто падая из дыры в открытое пространство, пока не наткнулся на что-то стальное, лязгающее и пахнущее бензином. Тихий стон слетел с его губ. Он поднял руки к больному лицу — впервые за много лет это была собачья морда, скрытая грубой спутанной шерстью. Он снова застонал, на этот раз громче.

Джоджо с некоторым отчаянием подумал о том, как долго пробыл там, внизу. Верно, больше недели, раз его волосы стали такими длинными, если только это не очередной трюк фокусника, Зазывалы Дэвиса, антрепренера, который снова посадит его в ту жуткую клетку…

Снова?

Джоджо уперся ладонями в грязный пол и с трудом встал на колени. Голова тут же пошла кругом, череп будто налился хлюпающей жижей. Сильным жаром скрутило живот — он пошатнулся, и его вырвало в дыру в полу.

Видит Бог, я не на коне в эти деньки, уныло подумал он.

Возьми себя в руки, Уокер, мысленно выругался он. Шевелись, мать твою.

Он сплюнул желчь на пол, вытер лицо рукавом рубашки, на миг задумавшись, куда делся его пиджак, и, пошатываясь, принял сгорбленное, но стоячее положение. Пол накренился, и Джоджо растопырил ноги, ища опоры. Что-то зазубренное царапнуло по голове, и он схватился за это: оказалось — разбитая лампочка в патроне без абажура свисает на проводе прямо с потолка. Он шарахнулся от нее, выпростав руки, и наткнулся на пыльную сухую полку. Ощупал ее край и поверхность, нашел что-то вроде ржавой садовой утвари и каких-то банок. А вот и холщовый мешок под клубком потертой бечевки — видимо, он в сарае или чьем-то гараже. Загадка разрешилась в следующее мгновение, когда Джоджо услышал скрипучие шаги в нескольких футах над собой — пыль дождем сыпалась с потолка под чьей-то поступью. Он пригнул голову, чтобы пыль не попала в глаза, и сунул руку в карман брюк. С его губ сорвался тихий смешок: на сей раз у него была-таки спичечная коробка.

Чиркнув спичкой по абразиву на торце, Джоджо взял ее за кончик и поднял вверх крошечное колеблющееся пламя. Невеликий источник света и идущий от пола аромат солярки нервировал, но он все равно подошел ближе к полкам с разным содержимым. Что было в банках, не понять — какие-то древние консервы, судя по всему, — а вот лопату и садовые ножницы Джоджо узнал безошибочно. Имелась и книга в кожаном переплете — коричневом, покоробленном. Спичка обожгла кончики пальцев, и он помахал ею, прежде чем зажечь другую.

Книга представляла собой тонкий том, страницы которого пошли волнами от влаги и старости. Однако переплет оказался прочным, несмотря на кажущийся возраст. Протянув руку, Джоджо взял книгу с полки. В отличие от всего остального в подвале, она не была покрыта пылью — ею совсем недавно пользовались.

На мгновение он испугался, что книга рассыплется у него в руках. Поднес спичку поближе, рассматривая обложку, на которой не было ни текста, ни названия — только некий символ, тисненный выцветшей позолотой. Что символ значит, Джоджо не знал. Он сунул книгу под мышку и уронил погасшую спичку на пол.

Следующая помогла ему обнаружить шаткие деревянные ступеньки, ведущие наверх, к запертой двери. Быстрый осмотр окружающих стен не выявил никаких других путей выхода. Джоджо направился к лестнице и стал подниматься.

На полпути ему показалось, что за дверью кто-то плачет. Оказавшись наверху, он в этом убедился. Попробовал повернуть ручку — такую же ржавую, как инструменты на полках, но та не двигалась с места. А плакали все горше, — очевидно, это мужчина, решил Джоджо. Он задул спичку и щелчком отправил ее себе за спину, в темноту.

— Но почему же? — спросил плачущий человек кого-то… или самого себя.

Стиснув зубы, Джоджо покрепче сжал книгу и изо всех сил вдарил плечом по двери. Трухлявое дерево треснуло, и ручка отошла, громко стукнувшись о косяк. По глазам тут же ударил яркий свет, лишая зрения.

Теодора и Марджи беседовали о куклах, пока шли по главной улице на запад. Чарльз не понимал и половины из того, что они говорили, а во вторую половину просто не верил, но старался от них не отставать.

— Как думаешь, твой папа сделал куклу моего Раса? — спросила Теодора. Она успела рассказать девочке обо всем, что касалось странного артефакта, — о том, что нашла внутри, и о совместных с Джоджо догадках касательно того, что кукла могла сотворить.

— Не знаю, — ответила Марджи. — Насколько мне известно, он никогда их не делал. И то, что я видела в том фильме, — разве это не предназначалось мне умышленно? Я это вот к чему — возможно, кто-то хочет, чтобы я думала, что куклы делает папа, но это ведь ничего не значит, так?

— Но это единственная зацепка, которая у нас есть.

— Зацепка? Вы говорите совсем как детективы в фильмах, миссис Кевинью.

— Зови меня просто Нора Чарльз.

— Ну а я тогда — Аста[27].