Зеркало пошло рябью и за одну секунду стало простым зеркалом, а не подобием окна в другую комнату. За спиной раздался странный щелчок и повеяло ледяным холодом. По спине пробежала легкая дрожь, какая бывает, когда разгоряченную кожу обдувает морозным ветром. Я нерешительно обернулась, догадываясь, кого увижу за своей спиной.

Там был князь. Обнаженный по пояс со взглядом, в котором горела мрачная решительность. Я было шагнула назад, понимая, что мужчина разъярен, но тут же поняла, что его гнев не распространяется на меня, случайную свидетельницу непонятного явления. В моей прежней жизни зеркала не показывали то, что не должны.

- Элкмар! – грозно произнес хозяин черного замка. При этом он пристально смотрел на зеркало, полностью игнорируя меня.

Я проследила за взглядом князя и замерла, заметив, что в отражении, вместо нас с Вацлавом, теперь парит в клубах темного дыма морда чудовищного хранителя Крыла.

- Ты против кого играешь? – спросил Вацлав, глядя на морду.

Мне показалось, или красные глаза потухли?

- Хозяин! – начала было морда, но князь покачал головой.

- После поговорим! – ответил и Элкмар исчез, а господин князь перевел взгляд на меня. Я же, невольно опустила взгляд с его лица на обнаженную рельефную грудь, затем охнула и подняла взгляд, встретившись с его синим взором.

Не говоря ни единого слова, мужчина шагнул ко мне, сократив расстояние между нами в один широкий, резкий шаг, вынуждая отступать к камину. Мое бегство было позорным, но я просто ничего не могла поделать. Так мы и двигались. Он наступал, я пятилась, пока меня не остановила каминная полка – дальше отступать было некуда.

Вацлав приблизился вплотную. Между нами оставалось всего ничего и подними я руку, обязательно прикоснулась бы к его коже. И самое ужасное заключалось в том, что я действительно хотела это сделать. Коснуться его груди, ощутить гладкость и твердость мускул. А князь наклонился ко мне так близко, что его дыхание коснулось моей щеки, шевельнув завиток волос, выбившийся из косы. Со стороны могло показаться, что мужчина собирается поцеловать меня и одна только мысль об этом заставила бедное сердце биться пойманной птицей. Кажется, я даже задержала дыхание и опустила глаза, избегая встречаться с синим пылающим взглядом Вацлава.

А потом он заговорил и его слова отчего-то подействовали на меня как ушат холодной воды.

- И где моя рубашка, пани Каревич?

Рубашка? Какая рубашка?

Кажется, опасная близость мужчины лишила меня рассудка. Я забыла о том, зачем пришла в его покои, а теперь мы находились наедине, и он был неодет! Конечно же, он прекрасно сам мог взять эту пресловутую рубашку, но не спешил этого делать, нависая надо мной, смущая и вгоняя в краску. Кажется, князю доставляло удовольствие следить за моей неловкостью.

Румянец окрасил мои щеки.

- Ваша Светлость! – произнесла я и это единственное, что получилось у меня более – менее внятно.

Несколько долгих секунд он был рядом, а затем отодвинулся, смерив меня странным изучающим взглядом и, как я заметила, уже не в первый раз делал так, словно искал что-то и не находил, или напротив, находил, но не хотел себе признаваться в этом.

- Я сейчас же принесу вам одежду! – сказала и шагнула мимо.

Вацлав стоял на пути, и я не могла обойти его, не задев плечом. Только мужчина и не подумал уступить мне дорогу, продолжая свою странную игру в кошки-мышки, где я, уж точно, не была кошкой.

- Жаль, что мазь не получилась! – бросил он мне в спину, когда я уже открывала дверь в его спальню.

«Я не виновата!» - промелькнуло в голове. Я ведь, действительно, делала все по написанному. Сама не знаю, отчего произошел этот взрыв!

А хозяин замка не унимался, преследуя меня уже в своей спальне.

- Пани Машкевич и Казимир смывают со стен творение твоих рук! – сказал, а сам сделал едва уловимое движение кистью и шторы на окне распахнулись, впуская в комнату солнечный свет.

- Так лучше? – спросил он, глядя как я, точно слепой котенок, тыкаюсь в пространство шкафа, пытаясь отыскать подходящую рубашку.

- Спасибо! – произнесла.

- Белую! – сказал он в ответ.

- Что? – оглянулась удивленно.

- Белую рубашку! – поправил князь.

На вешалке их было несколько: белые и светло-голубые. Все с кружевными манжетами, одинаковые по крою. Вацлав явно не утруждал себя в разнообразии нарядов.

Достала первую попавшуюся.

- Подойдет! – он выхватил рубашку из моих рук и принялся надевать. Я поспешно отвернулась, уже не пялясь на его тело, как позволила себе в архиве. Услышала тихий смешок, означавший, что от внимания мужчины не ускользнул подобный жест.

- Можешь идти, Валеска! – сказал он. – Думаю, твоя помощь понадобиться пани Машкевич больше, чем мне!

Не заставляя просить себя дважды, выскочила из спальни князя, спеша выбраться из его покоев и ощущая на себе его взгляд. Мне показалось, что даже шагая по коридору и спускаясь по лестнице, я чувствовала его, в особенности там, где были зеркала.

И только теперь я поняла, что зеркала были развешаны по всему замку. Раньше я не замечала этого, но теперь, когда увидела в отражении Элкмара, поняла, как князь в ночь, когда на меня напала оплетай, так быстро пришел на помощь.

Он увидел меня через зеркала! А значит, мог следить за всем, что происходит в замке.

Элкмар был его глазами и ушами!

«Удобно!» - подумалось мне. Но теперь стоило задаться вопросом, что хотел показать мне Элкмар, когда я находилась в покоях князя и, главное, для чего?

Сегодня должен был состояться обряд, когда старшие ведьмы Круга решат, достойна ли Гражина Щенкевич стать одной из них и начать свое обучение с азов, как и полагается начинающей ведьме.

Княжна не беспокоилась на свой счет и была уверена в себе. Но готовилась к обряду со всей тщательностью, на какую была способна. И, когда принесли черный балахон, который предназначался для ритуала, она едва кивнула, не прекращая сосредоточенно призывать все свои силы, которые были так необходимы в полночь.

Темнота за окном сгущалась. Вот пришла Веля: зажгла свечи и свет залил комнатку юной княгини.

- Уже скоро! – сказала она сама себе, но проговорила вслух.

Веля покосилась на будущую сестру Круга и попятилась прочь из комнаты, оставляя ее наедине с самой собой.

Тикали часы, отмеряя оставшееся время, а когда они пробили двенадцать, в двери госпожи Щенкевич требовательно постучали.

«Пора!» - подумала девушка.

- Пора! – раздался сухой голос из-за двери, повторяя слова самой Граси.

Она тяжело встала. Накинула поверх простого платья черный балахон и шагнула к выходу.