его язык скользит по мочке моего уха, щеке, и следует ниже на скулу. Чуть прикусывает её и продолжает глумливо шептать мне свой параноидальный бред.

— Ох, ты меня так расстроила, девочка. Очень сильно, знаешь? Кто это был сегодня с тобой, м-м? Кому ты позволила катать свою царскую задницу? Уже дала ему, да? Ох, Вероничка, если так, то я сделаю тебе больно. Поверь мне, я это умею…

Пытаюсь взбрыкнуть, но меня придавили настолько сильно, что даже дышать становится невыносимо. Сумка со спасительным перцовым баллончиком давно упала на пол. И я не знала, как теперь выбраться из этой западни.

— Но мне вот, что интересно — ты ради этого чувака из меня сделала дебила, да? Все эти неожиданные «я согласна, Андрюша», походы в ресторан с барского плеча, м-м?

Пуговица на моих джинсах расстёгивается почти одновременно с тем, как я изворачиваюсь и всё-таки кусаю Янковского за пальцы. Тот с шипением отдёргивает от лица руки, но тут же сжимает ею мою шею.

Хриплю. Крик застревает в горле. Больно бьюсь затылком о бетонную стену.

— Сука ты, Вероничка. Думала, что самая умная, да? В себя поверила? Решила, что выставишь Андрея Янковского влюблённым в тебя идиотом, вытрешь об него ноги и дальше пойдёшь? Ни хрена! Ты вообще в курсе, сколько я из-за тебя бабла проспорил пацанам? Нет? Так вот — много! И теперь их нужно отработать, милая.

На этом моменте его ладонь расстёгивает мою ширинку, и я окончательно срываюсь в истерическую панику. Выдираю руки, пытаюсь отбиться, но ему мои потуги, всё равно что слону дробина.

И я не знаю, что ещё сделать. Я наполнена ужасом под завязку, кровь кипит от унижения, тело сотрясает нервная дрожь, а мозги плавятся, перебирая в голове пути к отступлению, ни один из которых мне не поможет.

Я в тупике. А передо мной голодное чудовище.

Спятивший сталкер.

Конченая мразь!

— Я же тебя всё равно трахну, Вероничка. Тут вообще без вариантов, понимаешь? Во все, мать твою, щели. Но вот вопрос — как это будет? По-хорошему, где тебя иметь буду только я или же по-плохому, где твоё сочное молодое тело пустят по кругу? Выбирай…

От этих слов на голове начинают шевелиться волосы. Меня словно бы окатывает ледяной волной и сковывает от потрясения. Это чистый шок. Я задыхаюсь. Но сдаваться перед этой падалью не собираюсь.

Голос хрипит и ломается, но я всё-таки выдавливаю из себя самые важные слова. Потому что я больше не хочу быть терпилой и тряпкой.

— Нет! А если не отвалишь, то я пойду в полицию. Ясно тебе?

— Куда ты пойдёшь? — переспрашивает этот безумец и начинает хохотать, как одержимый. Затем в момент стихает и цедит сквозь зубы. — Только попробуй, деточка. Меня-то отец всё равно отмажет, как уже бывало и не раз, а вот тебя, никому не нужную девку без рода и племени, просто пошлют куда подальше. Ну это помимо того, что я разозлюсь ещё сильнее. А оно тебе надо?

— Да пошёл ты! — проскрипела я, почти теряя сознание от той силы, с которой он сжимал моё горло, а затем чуть не зарыдала от счастья, так как дверь в подъезд наконец-то открылась.

И теперь я была не одна лицом к лицу со своим персональным адом.

— Помогите, — прошептала я, но катастрофически тихо. Но когда услышала знакомый окрик, то крупная слеза облегчения всё-таки сорвалась с моих ресниц.

— Вероника?

Янковский тут же вздрогнул и резко отпустил меня. А затем стремительно ломанулся прочь, пока я кулем оседала на пол, слыша короткую возню в тамбуре: глухой удар, чей-то стон…отборная нецензурная брань.

— Стой! — хлопок двери.

Быстрые шаги ко мне.

— Истома? Ты цела?

— Я тут… всё…нормально…

— Фак! — заорал Басов, а затем рванул прочь из подъезда.

Но уже спустя минут пять вернулся, подсвечивая себе путь фонариком на телефоне.

— Успел смыться, тварь позорная.

Сразу же кинулся ко мне. Поднял меня с пола, быстро и придирчиво оглядел с ног до головы. Скривился, когда увидел красноту на шее и мой разнузданный вид. Хорошо, хоть застегнуть ширинку я уже успела. Забрал мою сумку, разбитый телефон, и только тогда без лишних слов подхватил меня на руки.

— Не нужно, — прохрипела я.

— Осади.

И понёс дальше, не обращая никакого внимания на мои протесты. На втором этаже, на моё счастье, включилось аварийное освещение, и мы всё-таки пересели на лифт, а затем и добрались до тринадцатого этажа. Уже стоя у моей квартиры, Басов всё-таки нарушил молчание.

— Кто это был, Ника? Тот урод, с которым ты пошла в ресторан вместо меня?

— Откуда ты знаешь? — голос просто катастрофически осел, и я буквально насиловала связки, чтобы выдавать хоть какие-то членораздельные звуки.

— Отвечай, Ник, — нервно разрезал Ярослав воздух ладонью, а я вздрогнула.

— Зачем?

— Что значит зачем? Я хочу помочь! Тебя преследует какой-то конченый отморозок, а ты просто молчишь? — срывался парень в злые ноты.

— Только послушай себя, Ярослав, — в изнеможении привалилась я к двери и откинула на неё свою голову, переваривая внутреннее перенапряжение и огромную дозу адреналина, что до сих пор бушевала в венах. — Просить помощи у одного сталкера, чтобы он защитил меня от другого? Очень умно, как считаешь?

— О чём ты?

— О чём я, Ярослав? Ну, например, о том, что ты следишь за мной, обманом запираешь меня в своей квартире на всю ночь, приезжаешь на мою работу и это всё на фоне того, что я уже не раз говорила тебе отстать от меня. Ну же, скажи скорее, ничего тебе это не напоминает?

— Нет!

— А мне да, уж прости за честность.

— Вероника, — подаётся он ко мне и пытается обнять, но я выставляю трясущиеся руки перед собой.

— Мне не нужна твоя помощь, Ярослав. Мне не нужен ты. А с Янковским я сама разберусь. Понял? Для этого даже служба специальная есть, полиция называется. Так что, спасибо, что выручил, но на этом всё.

Открыла дверь, затем закрылась от жестокого мира на все замки, сползла на пол и расплакалась.

Сама виновата. Сама…

Глава 30 — Неверующая Фома

Вероника

— Ник, это ты? — вылетает ко мне Марта в коридор и кидается в ноги, смотря так обеспокоенно, что я вымученно всхлипываю и прикрываю лицо ладонями, позволяя обнять себя и утешить.

Хотя, по сути, не за что. Всё, что происходит в моей жизни, я наворотила сама.

— Что случилось? Ты в лифте застряла, что ли? Свет же только что отключали. Да?

— Застряла, но