Лешка писал длинные эсэмэски о работе, Лондоне, о занятиях, ему было очень интересно, жалел, что Кати нет рядом. Катя сидела подолгу над ответами, но отвечала коротко, денег не было, однажды набрала: Леша, как мне плохо! Просто страшно! Долго глядела в это сообщение и стерла его.

Таксист Максим привез зарплату из ресторана. Ребята прислали хачапури, зелень, шашлык, бутылку вина и букетик из мелких беленьких и красненьких розочек. Такие букетики Манана вязала на столы. Шашлык и хачапури были еще теплые, Катя развернула, на упаковке было написано жирным красным карандашом: «Катя, не балэй. Мы тибэ ждом!!! Хочешь приедем?» Это был карандаш Зазы, которым он отмечал выполненные заказы. Катя напряженно смотрела на еду, с трудом вспоминая ресторан «Мукузани» как что-то далекое и уже почти невозможное. Слезы навернулись, она быстро вытерла их и позвала Макса на кухню. Чайник поставила. Максим стеснялся, много говорил, спрашивал, не надо ли чего-нибудь. И почему-то смущался глядеть на нее. Катя сначала обрадовалась ему, она давно никого не видела, попросила отправить деньги матери и положить на телефон, но вскоре за столом наступило неловкое молчание. Они оба это почувствовали, Катя виновато улыбалась, глядя мимо добрых глаз Макса, и тяжело молчала, боясь разрыдаться. Максим, думая, что это он причина неловкости, поговорил еще о чем-то и, ссылаясь на дела, ушел. Чайник кипел на плите, заварки все равно не было.

Позвонила домой, трубку взял отец, говорил простуженным голосом, бодрился, что у них все нормально, в конце неожиданно спросил, все ли у нее в порядке? И почему она так долго не звонила? Катя вопроса «не услышала»:

– Как погода? Снега много? – Она пыталась быть веселой.

– Пушкинская. Мороз и солнце у нас. Минус двадцать.

– Дрова привезли?

– Неделю назад привезли, у тебя что с голосом, Катя?

Весь этот вечер Катя тихо проплакала. Единственной ее живой мыслью было вернуться. Собраться быстро и уехать домой. И там как-нибудь… Мысли обрывались, беззвучно текли слезы. Ей казалось, что ей нет места нигде.

На другой день утром в тяжелой пустоте квартиры раздался решительный звонок дверь. Катя вздрогнула, подошла, постояла у двери, будто соображала, открыть – не открыть. В глазке был какой-то знакомый человек, она не очень понимала:

– Вы кто? – спросила через дверь.

– Я – Андрей, Катя, Каменев Андрей! – человек говорил громко и уверенно.

Катя, не очень соображая, что делает, открыла. За порогом стоял человек из какого-то очень далекого прошлого. Лицо красно-коричневое от свежего загара, в модной черной куртке, темно-синем костюме и светлой рубашке без галстука. Голову виновато опустил на грудь, в руках длинная темно-красная роза.

– Узнал, что заболели, решил навестить. Пустите? – Он смотрел чуть дурашливо, но и пристально, вспоминал ее, видимо.

Катя от неожиданности отступила от двери. Поправила, проверяя, волосы. Андрей вошел, протянул розу, огляделся в полутемной прихожей. Он вел себя так, будто стеснялся смотреть на Катю, а может, с мыслями собирался, вдруг повернулся решительно и встал прямо перед ней. Он был выше и глядел чуть сверху:

– Слушайте, Катя, вы должны забыть то нескладное утро у ресторана. Это была… – он положил руку на грудь, – провокация. Да! Я не специально, так вышло. – Он говорил своим приятным сипловатым и уверенным баском, по-прежнему внимательно вглядываясь в ее лицо. – Я уже на дне рождения понял, что вы необычная. Просто не поверилось тогда. Свинство, конечно. Вы меня простите?!

С его приходом в квартире что-то поменялось. Катя спокойно на него смотрела. Она не очень слушала, но от него, даже от этой его вины, шла такая мужская уверенность и такое честное жизнелюбие, что она не отрывала от него глаз. Ей захотелось, чтобы он как что-то очень животворное побыл здесь.

– Опять вы так смотрите! Меня на море все время этот ваш взгляд преследовал, а я не люблю, когда чего-то не понимаю! Чаю дадите? Нет, сначала скажите, что простили! – Андрей взял ее за локоть. – Я пришел как друг, я могу быть вашим другом? – Он заглянул ей в глаза: – Может, конечно, я все придумал… Что-то я много говорю? Что с чаем?

– У меня нет чая, я не выходила из дома. – Катя не улыбалась, как она всегда это делала, но была спокойна.

Она ничего не слышала и не запомнила из того, что он сказал. Это был первый человек за всю ее болезнь, который не вызывал ничего плохого, никаких тяжелых чувств и воспоминаний.

– Чая нет – очень хорошо! Что еще нужно?

Катя пожала плечами и, вспоминая, растерянно повернула голову в сторону кухни.

– Я сам посмотрю? Окей? – Он решительно направился по коридорчику.

Катя шла следом. Андрей открыл дверцу, в пустом холодильнике стояла одинокая темная бутылка «Саперави» и засохшие остатки хачапури.

– Понял, – он достал телефон, – Саша, организуй завтрак… плотный, да, на двоих… Пива не хотите? Может, минеральная вода? – посмотрел на Катю. Та покачала головой. – Давай, безалкогольный, да. Квартира семьдесят один, седьмой этаж.

– Это мой водитель, – пояснил Андрей и опять пригляделся к Кате. – Вы сильно изменились. Бледная и похудели… У вас простуда?

Катя стояла в дверях кухни. Молча пожала плечом.

– Можно я переоденусь? – спросила.

– Конечно, простите, я как снег на голову…

Катя ушла в спальню, посмотрелась в зеркало. Поправила пряди, выбившиеся из косы на лоб, открыла шкаф, перебрала майки, потом снова глянула на себя в зеркало. Не стала ничего менять, закрыла шкаф и пошла обратно в кухню.

– Не обращайте на меня внимания, Катя, вообще не берите меня в голову. Я сейчас уеду, просто хотел попросить вас… – он чуть нахмурился, подбирая слова, – я почему-то много думал о вас, и мне очень хотелось поговорить, – он внимательно ее разглядывал. – Что-то такое… Но расскажите, что случилось? Что за простуда? Вы похудели, вам не идет!

– Андрей, вы зачем пришли? – Катя как будто начала вспоминать его: день рожденья, огромный дом, темная беседка.

– Странно, я столько слов сказал!

– Вы теперь видите, кто я… вот так я живу, работаю официанткой, у меня никакого образования, мои родители из райцентра, из Сибири… Простые люди.

– Из Белореченска, я помню…

– У меня дома проблемы, если бы не это, я бы вообще сюда не приехала… – она замялась. – Я хочу сказать, что…

– Я, кстати, тоже не москвич, и мои родители тоже простые люди – это все не важно. Извините.

– Я хочу сказать, – упрямо продолжила Катя, – что я вам не компания! Зачем вы опять… зачем пришли?

– Слушайте, что вы говорите? – Андрей нахмурился и подошел к ней совсем близко: – Вас смущают мои деньги?! Так?!

Катя молча на него смотрела, не зная, что ответить.

– Деньги – это не я, Катя! Не обижайте меня! Я – вот он! – Андрей раскрыл руки… – У меня и сердце есть… и даже, кажется, душа! – Андрей озабоченно похлопал себя по карманам. – Где-то была…