Катя улыбнулась, устало села за стол.

– Так что с вами случилось? – Андрей снова стал почти серьезным.

– Ничего, – ответила Катя и быстро взглянула на него. – Что вы имеете в виду?

– Что за болезнь?

– Простыла. – Катя отвернулась, закалывая пряди, упавшие на лицо.

Если бы Андрей мог читать по глазам, он бы прочел в них, когда-то карих и блестящих, теперь потускневших, просьбу не задавать ей вопросов о ее болезни. Она столько думала об этом, что все уже и выгорело до полной апатии, и перестало беспокоить. Осталась только слабость и пустота, и ей самой уже неинтересно было.

– Где вы отдыхали?

– На Маврикии. У вас врач был?

– Нет.

– Это неправильно. Давайте-ка, я врачу позвоню? Он приедет, это хороший врач!

– Нет-нет, не беспокойтесь, я просто сильно простыла, наверное, у меня была небольшая пневмония. Я на ногах перенесла, сейчас лучше.

– Точно не хотите доктора?

Катя покачала головой. Андрей глянул на часы, посмотрел в окно, взял книгу с подоконника:

– «Ashes and dust» – прочел Андрей медленно и с ошибками. – Это вы читаете по-английски?

– Я.

– Гм? – удивился и одобрил Андрей, и сел напротив нее.

– Это… – Катя взяла у Андрея книгу и положила рядом с собой на стол, – чтобы язык не терять. Мне Алексей оставил.

– Кто это, Алексей?

– Он живет в этой квартире, сейчас в Лондоне, мой приятель.

– Ваш бой-френд? Вы вместе живете?

– Нет, мы разных комнатах. Он уже снимал здесь, – пояснила Катя, чувствуя, что краснеет.

– Так бывает? Вы не всю квартиру занимаете? – удивился Андрей. – Не знал, что так можно. И вы свободно читаете?

– Более-менее…

– Без словаря?

– Ну да… ленюсь.

– А я и по-русски ленюсь, руки не доходят.

В домофон позвонили. Водитель поднялся с двумя пакетами еды.

– Садитесь, Катя и отдыхайте, я за вами ухаживаю, – Андрей разбирал пакеты, что-то клал в холодильник, что-то к раковине. – Яичницу? – Он встал в позу актера, начинающего бенефис. Сковородку откинул в сторону, как шляпу в приветствии.

Катя улыбнулась.

– Улыбаемся? Это хорошо! – Сковородка небрежно и негромко шмякнулась на плиту, Андрей и вправду был артистичен, и даже красив. Повязал на себя маленький передничек.

– Все мои знакомые мужчины специалисты по яичнице.

– Я – лучший! С ветчиной, сыром, помидорами, сухариками? С беконом? Или омлет? – Андрей перебирал продукты. – Я в своих гостиницах качество повара проверяю по омлету! Пробую именно тот, что подают утром на шведском столе…

– А я только один раз жила в гостинице… в хостеле. Там не было омлета.

Он накормил ее и уехал.

Катя проболела еще больше недели, было осложнение, температуру не удавалось сбить. Андрей ухаживал, вызвал своего доктора, заезжал сам или присылал водителя Сашу с продуктами, лекарствами, теплым пледом, с большим музыкальным центром. Он не знал, что с ней случилось, и относился к ее болезни бодро и даже весело, и в конце концов весь этот пестрый навал новой и необычной жизни сделал свое дело. К Кате возвращалась ее прежняя жизнерадостность и наивная и чистая вера в людей.

Настя окончательно съехала к Мураду. Явилась за вещами, увидела перемены и поджала губы. Собиралась почти молча, потом пришла к Кате на кухню. Стол и стулья были новые. Настя взялась за спинку гнутого стула, отодвинула его, села напротив. Закурила:

– Ладно, поеду, Мурад машину прислал, взяла деньги-то? – Настя с ухмылкой кивнула на новую мебель.

– Что? – удивилась и не поняла Катя.

– Приходили же с деньгами… – Настя снисходительно выпускала дым из уголка рта. – От Октая.

Кровь волной ударила в лицо Кате.

– Приходили, – ответила, – но я не хочу об этом говорить.

– Много дали? – продолжала Настя, не обращая на нее внимания.

Катя молчала.

– Надо было слупить с этих козлов… – Настя поискала глазами пепельницу.

– Я ничего ни у кого не брала.

Настя посмотрела с недоверием, откинула скатерть и погладила дорогую столешницу из ореха.

– А это откуда? А икра черная?

– Это Андрей. Я его не просила.

Настя замерла. Прищурилась.

– Вот так вот! Что, позвонила ему?

– Нет, он сам приехал.

Настя с удивлением рассматривала сестру, потом откинулась на спинку стула. Пепел упал на пол.

– И ты ему все рассказала?

– Ничего я не говорила, перестань! Я тебя просила! Этот разговор… Не хочу! – Катя встала и открыла окно, выпуская дым. – А если ты там всех знаешь, скажи этому адвокату, чтобы он больше ничего не присылал!

– Не знаю я никакого адвоката, – соврала Настя. – А что он прислал?

– Вон, – Катя кивнула на холодильник, где лежали коробка конфет и свертки, – ты не могла бы вернуть?

– Могу отдать Мураду, он всех знает, – Настя вертела в руках красивую мягкую упаковочку, возможно, с шелковым платком. – Так у тебя с Андреем, хм… ну ты даешь! Вот, блин, Катюша! А что же твой Елекс? Прощай, любовь?!

– Ничего, он в Лондоне…

– Уехал? Что, насовсем? – поразилась Настя.

– На стажировке.

– А-а-а… Ну вот, вернется, а тут Андрюша! Лежит! – нагло засмеялась Настя. – Богатый Буратино!

Катя не отвечала.

– Ладно, я больше тут жить не буду. И платить. Мы с Мурадом хотим новую квартиру покупать… – опять соврала Настя и встала. – Давай, сеструха, будут проблемы, звони! Молодец, что тут скажешь?!

Только она ушла, приехал Андрей, обнял ее дружески, осмотрел, притворяясь строгим:

– Больная Екатерина Рождественская?! Температура? Аппетит? Стул? Кто тут курил? – принюхался, смешно пошевелив ноздрями.

– Настя… – невольно улыбнулась Катя.

– Понял. Ты завтра на работу, я Гоче позвонил, попросил, чтоб не обижали. Больничный тебе оформят.

– Меня там никогда не обижали. А ты откуда всех знаешь? И какой больничный? – удивилась Катя.

– Это был мой ресторан, я Гочу брал на работу – в Тбилиси его нашел. Я на минуту, по дороге заехал, улечу в Красноярск на пару дней. Если что – звони мне или Саше… Ты почему никогда не звонишь?

– Андрей, я выздоровела, и я не маленькая, – засопротивлялась Катя. – Я уже просила!

– А что я делаю? – Андрей поднял руки вверх, стоял и любовался Катей. – Книги Саша привез?