Император и императрица. Византийская миниатюра

После венчания во дворце в честь Зои-Добродеи был устроен роскошный пир для знати, а по всему городу – угощение и увеселения для народа.

Дни пошли за днями. Зоя-Добродея постепенно привыкала к новому окружению. Знание греческого языка позволило ей без труда общаться со всеми, с кем ей хотелось, и вскоре у нее появилась близкая подруга – Ирина, жена Андроника, младшего брата ее мужа.

Ирина была прекрасно образованна, интересовалась историей и литературой, во дворце вокруг нее сложился кружок ученых и поэтов.

Среди поэтов особенно выделялся своим талантом и вздорным характером один, по имени Федор Продром. В стихах и в прозе он постоянно жаловался на все и на всех – на свою бедность, на козни завистников, на злую жену, искал себе сильных покровителей, сочиняя в их честь хвалебные вирши, просил у них денег и, хотя был еще достаточно молод, потребовал от Ирины обещания, что, когда он состарится, она определит его в хорошую богадельню. При этом стихи его были действительно хороши, причем он был первым среди поэтов, кто наряду с принятым тогда в поэзии высоким слогом начал использовать живой, разговорный язык, воспроизводя с его помощью колоритные сценки из обычной жизни.

Однажды он явился во дворец с подвязанной щекой, и когда дамы спросили, что с ним произошло, прочел трагикомическое стихотворение под названием «Палач или врач», о своем посещении зубного врача. Все посмеялись и заговорили о медицине и о том, что среди врачей встречается немало шарлатанов, которые ничему не учились, но выдают себя за ученых-лекарей. И тут Добродея обмолвилась, что уже давно записывает рецепты снадобий и способы лечения различных болезней.

Ирина одобрительно сказала:

– Ты делаешь нужное дело. Подобные записи могут быть полезными для врачей.

Добродея задумалась. До сих пор она собирала рецепты лишь для удовлетворения своего собственного любопытства, но теперь подумала, что ее труд и впрямь может принести пользу.

С новым рвением начала она пополнять свои записи, делая выписки из книг по медицине, которые нашла в императорской библиотеке, расспрашивая знающих людей – как ученых-врачей, так и лекарей-самоучек. Через некоторое время она собрала свои разрозненные записи, разложила их по порядку и обнаружила, что больше всего среди них средств для наружного применения. Поэтому она решила назвать свой трактат «Алимма», что по-гречески означает «Мази».

* * *

Император Иоанн из четверых своих сыновей больше всего любил младшего – Мануила и не скрывал, что хотел бы видеть своим соправителем и наследником его, а не Алексея. Супруг Зои-Добродеи уже давно вызывал неудовольствие отца тем, что часто хворал и не отличался силой характера, подобающей правителю.

Однажды, когда все императорское семейство собралось за обедом, Иоанн сказал жене:

– Нынче мне приснился сон. Будто сын наш Алексей едет верхом на льве, но с трудом удерживается на его спине, ухватив царственного зверя за уши. Что может означать этот сон?

– Не знаю, государь, – ответила императрица.

– Я думаю, – продолжал император, – это означает, что Алексею не суждено взойти на престол после моей смерти.

Алексей, побледнев от обиды, опустил голову и промолчал.

Раздражение старого императора вызывало еще и то, что в семье старшего сына никак не рождался наследник. Со времени его женитьбы прошло уже несколько лет, а Зоя-Добродея никак не беременела. Придворные шептались, что она неплодна, и Добродея уже начала отчаиваться, но вдруг почувствовала себя в тягости.

Счастливая, погрузилась она в новые для себя ощущения. Все месяцы ожидания ребенка Добродея внимательно наблюдала за своим состоянием, неукоснительно следовала указаниям приставленных к ней врачей и повивальных бабок, не забывая пополнять свой трактат проверенными на собственном опыте советами для беременных женщин.

Наконец долгожданный ребенок родился, но, к разочарованию императора, оказался девочкой.

Добродея горячо полюбила свою маленькую дочку, которую назвали Марией. Император же еще более явно стал выказывать свое предпочтение Мануилу.

Однажды Мануил рассказал, что ему приснился сон: женщина в черной одежде принесла ему красные башмаки, принадлежавшие его старшему брату, а лазоревые, которые носил он сам, унесла прочь.

– Мне кажется, – задумчиво проговорил царевич, – этой женщиной была госпожа Зоя.

– Странный сон, – сказал император.

А Добродея подумала, что сон этот не к добру, и у нее сжалось сердце.

Вскоре император собрался в военный поход против турок. Все четверо сыновей – Алексей, Андроник, Исаак и Мануил – сопровождали отца. Поход оказался долгим и тяжелым. От зноя и дурной воды в войске началась эпидемия гнилой лихорадки, и двое старших царевичей – Алексей и Андроник – заболели и скончались один за другим. Добродея и Ирина в одночасье стали вдовами.

Они облачились в глубокий траур, и Добродея сказала Ирине:

– Видишь, сон, приснившийся Мануилу, оказался вещим: я – в черной одежде, и башмаки моего супруга достанутся теперь его младшему брату вместе с императорским троном.

– Нет, – возразила Ирина. – Ведь Исаак старше Мануила, и престол должен унаследовать он.

– Это так, – согласилась Добродея, – но мне кажется, что сон Мануила должен сбыться до конца.

Прошел год, и император Иоанн, охотясь на дикого кабана, нечаянно поранил руку об отравленную стрелу. Чувствуя приближение смерти, он собрал государственный совет и сказал:

– Я одинаково люблю обоих своих сыновей. Но Исаак вспыльчив, он не умеет обуздывать свой гнев, и ему будет трудно управлять государством, поэтому я завещаю престол Мануилу.

После чего император призвал к себе младшего сына и сам возложил ему на голову императорскую корону, накинул на плечи пурпурную мантию, а затем слуги обули царевича в красные башмаки. Едва это свершилось, старый император умер.

Мануил отпраздновал свое вступление на престол, пожертвовав большую сумму денег церкви и приказав выдать из казны каждому домовладельцу в Константинополе по две золотые монеты. А затем начал строить для себя новый дворец, превосходящий роскошью все дотоле виданные постройки.

Дворец стоял на берегу бухты Золотой Рог, один его фасад был обращен к морю, второй – к городу, перед третьим расстилались поля. Внутренние покои были отделаны мрамором, золотом и серебром и украшены огромными мозаичными картинами, изображающими военные подвиги самого Мануила и его предков. «Я не знаю, – писал современник, – что в этом дворце заслуживает большего восхищения: красота, искусство строителей или роскошь материалов». Над золотым императорским троном на золотых цепях висела корона, украшения жемчугом и алмазами, сверкавшими ярче свечей, озарявших тронный зал.