ради всего святого, нет смысла переживать из-за моды – и оделся, оставив жилет в шкафу, потому что какая разница? Бет полировала перила, когда он спускался, и кивнула ему, не глядя в глаза, что было странно. Хюльда только что закончила завтракать и несла свою посуду к раковине.

Неловкость бегала вверх и вниз по пищеводу Мерритта, как колония термитов.

– Миссис Ларкин, хорошо, что я вас поймал. Я должен извиниться от лица Батиста и самого себя; мы услышали крик и очень спешили установить его источник.

Она поставила тарелки.

– Вот уж точно, спешили. Во всяком случае, мистер Бабино.

Он облегченно выдохнул, услышав, что она больше винит Батиста, и вдруг порадовался, что француз был настолько быстрее его. Почти сразу ему стало стыдно. Захотелось проверить, как себя чувствует повар после этого конфуза, но Батист не желал обсуждать ночное происшествие.

Вытерев руки, Хюльда повернулась к нему лицом, ровно такая же суровая и подтянутая, как в день их с Мерриттом встречи. Он начал подозревать, что это – успокаивающая маска, которую она надевала, – полнейший профессионализм, скрывающий все нежелательные эмоции и смущение. В его метафорической книге перевернулась еще одна страница.

– Я ценю ваши извинения. Я обучала мисс Тэйлор некоторым танцам кантри, и, развеселившись, она налетела на мой сундук, пустой. Мы обе свалились, и она от удивления закричала.

– Бет? – переспросил Мерритт, не думая.

Она нахмурила брови.

– Полагаю, перед ней вы еще не извинились.

– Я… если честно, я не заметил, что мисс Тэйлор тоже там была. – В груди потеплело. Хихикнув, он потер затылок, чтобы чем-то себя занять, и понял, что только что случайно признался, что глаза его сразу нашли Хюльду – и только на нее и смотрели. – Я, пожалуй, – он отвернулся, чтобы спрятать лицо, – пойду и сделаю это прямо сейчас.

– Мистер Фернсби.

Он замер.

Хюльда рассматривала потолок.

– Оуэйн стал часто прислушиваться к нам, с тех пор как мы узнали его имя.

Мерритт слегка расслабился:

– Я тоже это заметил.

– Я помню, что вы сперва были не в восторге от идеи найма прислуги. Возможно, с некоторой дополнительной подготовкой она вам и не понадобится. – Она предложила эту информацию осторожно, словно заранее отрепетировала. – Оуэйн отлично следит за порядком в самом себе, как мы уже поняли по отсутствию следов заброшенности, когда прибыли, а также он помогал мне в некоторых несложных домашних делах. Вам незачем переживать из-за мисс Тэйлор. Пока она с БИХОКом, без работы не останется.

Произнося последнее предложение, она смотрела не на Мерритта, а в окно. Льющийся из него солнечный свет подчеркнул зеленые пятнышки в ее глазах. Почему же она на него не смотрит?

Может, Хюльда не хочет уезжать? От этой мысли все внутри сжалось, а термиты вернулись. Раз она была сотрудницей БИХОКа, слово Мерритта мало влияло на ее передвижения. Неужели он желал слишком многого, если надеялся, что она не хочет, чтобы он последовал ее профессиональному совету?

Мог ли он убедить ее остаться? Остаться… ради него?

– Спасибо, но мои денежные средства едва ли исчерпаны, – сообщил он, мысленно умоляя ее глаза снова обратиться к нему. А даже если бы денег не было… он бы не отослал прочь ни одного из них, если только они сами бы не захотели уехать. Они не долго были вместе, но чувство товарищества уже начало устанавливаться в этом доме, некая рутина, которая заставила его думать о, в общем-то, доме. Он годами старался не думать о доме, потому что настроение после этого неизменно портилось. Но странности Батиста, тихое присутствие Бет и сдержанное подтрунивание Хюльды вызывали у него приятное чувство ностальгии. Это напоминало ему о хорошем, а не о плохом. Казалось, что они почти семья. – Если честно, мне нравится компания. Я бы хотел, чтобы вы… и мисс Тэйлор с Батистом – остались.

Несколько секунд тишины – которые тянулись для него гораздо дольше – прошли, пока они стояли, глядя друг другу в глаза. Все еще удерживая его взгляд, Хюльда сказала:

– Думаю, мне – всем нам – это очень приятно, мистер Фернсби.

Чувствуя себя осмелевшим, он сказал:

– Я все еще хочу, чтобы вы звали меня Мерритт.

Она полсекунды помолчала, улыбаясь уголком рта:

– Я знаю.

Мерритту больше нечего было сказать, так что он попрощался и пошел предлагать мисс Тэйлор свои извинения. А может, и прибавку, чтобы задобрить ее.

* * *

На утро после танцев мисс Тэйлор в Портсмуте Хюльда чинила свою оторвавшуюся кайму, на случай если те два платья, что она заказала, задержатся. В другом конце комнаты сидел мистер Фернсби, и она старалась не обращать внимания на то, как он редактирует свою рукопись, хотя он имел обыкновение издавать в процессе странные звуки. Он тихо кряхтел и неразборчиво что-то мычал, и сперва Хюльда думала, что он так пытается привлечь ее внимание. Но глаза его не отрывались от страниц, а между бровями как знак его сосредоточенности неизменно пролегали три тонкие складки. За ухом у него был один карандаш, а второй он стискивал в зубах. Странно, но у Хюльды и самой когда-то была привычка жевать карандаши, однако преподаватель-англичанка в школе для девочек еще в детстве выбила это из нее… зачастую используя тот самый карандаш, на котором оставались следы ее зубов.

Одну ногу он держал на кушетке, где сидел, а вторую закинул на стол, что прежде взбесило бы Хюльду. А теперь она находила это странным образом очаровательным. И ведь не должна бы… но теплые слова Мерритта – мистера Фернсби – вчера на кухне смягчили ее решимость. Решимость, которую она нещадно крахмалила, будучи одна, но почему-то всякий раз умудрялась измять, находясь в его присутствии.

Ей нравилось находиться в его присутствии, даже если было тихо. Она могла черпать счастье и в этом…

Ее стул сдвинулся вбок.

Хюльда одной рукой ухватилась за подлокотник, второй сжимая иглу. Она оглянулась, но все было в порядке. Странно. Возможно, ей нужно попить воды.

Пожевав губы, Хюльда сделала еще один стежок, как вдруг стул сдвинулся снова, в том же направлении. Она замерла. Если первый раз она еще могла списать на приступ головокружения, то второй – нет. Да что же здесь…

Стул сдвинулся еще на дюйм – в сторону мистера Фернсби. А тот, видимо, услышал скрип его ножек по полу, потому что оторвал глаза от рукописи.

И вот тогда Хюльда заметила, что пол приподнялся, пусть и немного, прямо под ней, и склон заставлял ее стул скользить вниз.

В сторону кушетки,