Осталось несколько ударов колокола до прибытия врагов, которых Стоуны готовились встретить едва ли не лучше, чем иные друзей. Правда, оружие, висевшее на стенах, при этом враз куда-то подевалось, и я даже догадываюсь, по чьим рукам оно разошлось. Так что, даже если бы я захотела поживиться кинжалом или самострелом, было уже поздно.

Рассудила, что Дрок, если нужно, даст какие-то пояснения или указания, как вести себя с гостями. Пока же, как подсказывало чутье, лучше убраться подальше. Например, в спальню лиса.

Вот тoлько, идя по галерее, я убедилась: зря подумала, что большие проблемы начнутся только с приходом Всадников. Нет. Они ждать не стали. Вот всегда чувствовала, что неприятности как салфетки из стопки: стоит потянуть одну – на тебя сразу обрушится куча. И сегодня роль этой самой кучи выполнял Олафир.

Он стоял ровно по центру прохода со взведенным самострелом. Причем, гадство, не простым самострелом. А испещренным рунами, которые светились даже сейчас, днем.

Поза Олафира без слов намекала, что он не цветочки тут собрался нюхать.

– Ну вот мы и встретились без свидетелей, ведьма, - поcледнее слово он произнес с издевкой.

Я замерла. И хотя мoе тело было недвижимо, сердце забилось как бешеное, кровь застучала в ушах. А я сама начала лихорадочно просчитывать варианты. Сплести щит или ударить магией сама я не успею. Разве что уклониться. Это при лучшем раскладе.

– Ты так хотел меня увидеть? – Я изогнула бровь, стараясь не подать вида, что испугалась. Хотя в животе был тяжелый ком страха. Я чувствовала, что каждое мое слово – шаг бoсиком по колкому льду, который мог треснуть в любой момент. И я провалюсь в полынью,из которой уже не выбраться. Браслет не реагировал на прямую угрозу. А это значит, самострел и вправду был зачарован и моя защита восприняла его как предмет интерьера, а не опасность. И выходило, что защиты у меня нет. - Неужели за столь короткий срок ты успел меня так сильно возненавидеть, что готов убить?

При последних моих словах самострел в руке белобрысого дрогнул. Я уже представила, как болт, спущенный с тетивы, устремляется в полет и прошивает мою грудь, но…

– Тебя? Нет. Ты не достойна ненависти. Ненавижу я своего сводного брата. А ты меня просто бесишь.

Прозвучавшее признание выбило из меня воздух не хуже, чем врезавшийся в тело пульсар. Я даже пошатнулась. И, чтобы не упасть, сделала шаг назад. А затем – ещё и в сторону. Высокого стрельчатого окна.

Браслет начал чуть теплеть. Сомнений, что артефакт не среагирует на летящий в меня болт как должно, не осталось.

– Чем же он успел тебе так насолить? – я пoстаралась, чтобы мой голос звучал мягко. «Не провоцировать. Только не провоцировать», - билась в голове мысль. А тело само сделало еще один шаг. Плавный. Текучий.

– Насолить?! – взвился красноглазый. - Да ты знаешь, каково это – каждый день перед собой видеть того, кто сумел сделать то, что тебе оказалось не под силу?! Братец укротил Бурю. А меня она едва не убила! И, что гораздо хуже, выжгла весь дар.

Дохлая льерна! Как я сама не додумалась до столь очевидного мотива? Банальная зависть. Правда, Олафир ее тщательно скрывал.

Но сейчас он отбросил маску холодного истукана, которому все безразлично, и злился. Словно переживая все сызнова, возвращаясь в тот день. А я… я сделала ещё один шаг.

– Ну хорошо. Пусть Дрок тебя бесит… – Я примирительно выдохнула. – Но меня-то нa прицеле держать зачем? Мы с тобой нормально ведь вчера ужинали…

– Тебя зачем?! – жестко усмехнулся красноглазый, почти повторив мои же слова. - Да хотя бы затем, что ты притащила в дoм Эйту! А я не желаю проваливаться в лабиринты безумия. Мне хватило одного раза: после того как Буря не приняла меня, я почти подошел к их входу...

Он не успел договорить, я рванула к окну. Пять локтей пролетела в один миг. Вот только и спущенный арбалетный болт не медлил. Доля мига – и я собой вышибла стекло. А короткая стрела, чиркнув меня по плечу, просвистела мимо.

Я же сгруппировалась и приготовилась к не самому приятному приземлению, но по прошествии мига, а затем и второго,и третьего я так и не ухнула в пушистый сугроб, не ударилась об обледенелую мостовую. А все потому, что под окном второго этажа их не было. Зато под окнами второго этажа, почти вплотную к стене, несла свои воды река, закованная с обоих берегов в корсет гранита. Она была быстрая и, как оказалось, шумная. Жаль только, что я услышала ее гул, только болтаясь в дюжине локтей над стремительными водами. Край моего жилета каким-то чудом зацепился за острый осколок, зубцом торчавший в основании рамы.

М-да… кажется, внутри меня спал везунчик… И дрых он уже давно и крепко. Потому как ткань жилета затрещала, недвусмысленно намекая, что моему подвешенному положению скоро придет конец. И тогда уже я, оказавшись в холодных водах, покроюсь не холодным потом, а сразу инеем. Вода, стекавшая с гор, наверняка была ледяная.

Перспективка – так себе. А если учесть, что по плечу от того места, где была рана от чиркнувшего руку болта, начало распространяться жжение, закрывая магические потоки, то дело вообще швах. Даже магией не смогу воспользоваться. Веселенький у меня будет некролог, чую: «Маг воды утонул»!

С такими мыслями я запрокинула голову, чтобы попытаться найти выступ, за который бы смогла зацепиться. И встретилась взглядом с горящими ненавистью красными глазами Олафира. Вот прав был наш преподаватель по упокоениям, говоря: не стоит бегать по жальнику от восставшей нежити. Только умрешь вспотевшим. Поэтому – только сражаться! Или отступать. Но никак не удирать.

Белобрысый живому покойнику ничуть не уступал. Да и его слова будто вторили моим мыслям:

– Допрыгалась? - едко осведомился он, чуть перегнувшись через подоконник и наблюдая, как медленно, но верно рвется ткань моего жилета.

Ему и делать-то ничего не надо. Я прекрасно сейчас убьюсь сама…

Чтобы лучше меня видеть, Олафир свесился наружу почти наполовину. Его рука упиралась в край окна, и… вилка впилась в руку красноглазика.

Крик боли смешался с моим: ткань все же оборвалась.

В реку полетели мы вместе. Причем по итогу двух бульков я оказалась сидящей на спине своего несостоявшегося убийцы. Руки сами собой вцепились в его белые лохмы: попытается утопить – пойдем на дно вместе. Видимо, Олафир это тоже понял, потому как погреб во все лопатки, даже не особо пытаясь меня спихнуть. Так, всего пару раз.

Да уж, как оказалось, пытаться меня убить – тяжкий труд, сoпряжённый не только с риском, но и с непредсказуемым финалом. Поэтому быть моим недругом я не пожелала бы и врагу.

– Слезь с меня, идиотка, - отплевываясь, выдал Олафир, усиленно гребя к берегу.

– Сначала спаси, потом слезу, - стуча зубами, выдала я. Хотя, по правде говоря, мои руки так свело судорогой, что я, еcли бы и захотела, не смогла бы разжать пальцы.

А без плота-альбинуса и вовсе бы уже камнем пошла на дно. А он – плыл. Усиленно так, словно каждый день в этой холодной стремнине тренировался. Вот только нас все равно несло к водопаду.