Почему отчислили? Да побоялись, что этот гений либо взорвет все к чертовой матери, либо зомбирует половину учащихся изобретенным им лично «порошком счастья». Отчислили со справкой. И в характеристике положительной отказали.

– Почему этого не знали, капитан?! – полковник, наконец, поднял от стола на Алексеева взгляд, полный злого осуждения. – Почему не заинтересовались Сомовым, еще когда его машина засветилась?! Ответишь, нет?!

– Так точно, товарищ полковник!

Алексеев даже не присел, стоял навытяжку, хотя ноги почти не держали после бессонной ночи. Они с Вадиком ее очень бурно провели. Нет, не в ресторанном кутеже. А в лазанье по бурьяну на Васильковой пустоши.

«Меня жена из дома погонит, товарищ капитан, – ныл Вадик, исцарапавший лицо и руки и безнадежно испортивший почти новенькие джинсы с добротными спортивными ботинками. – Она не поверит, что я по пустырю ползаю!»

«Плохо…» – отвечал Алексеев все больше потому, что никакого результата их поиски не давали пока.

«Что плохо? – вздыхал Вадик. И, не дожидаясь ответа, продолжал: – Согласен, плохо, когда доверия нет. Согласен. Но Жанна… она такая импульсивная! Она сначала орет, потом думает. Потом вздыхает и извиняется».

«Ты знаешь, это много лучше, чем когда она сначала думает, а потом орет, – вспомнил свой печальный семейный опыт Алексеев. – Тогда уже извинений не дождешься…»

– Отвечай, капитан! – потребовал полковник, откидываясь на спинку кресла сутулой спиной.

– Личность покойного была установлена, и оказалось, что по нашей базе он проходит не как Сомов Александр Сергеевич, а как Истомин Александр Сергеевич. Потому на Сомова у нас ничего и не нашлось, – заговорил Алексеев и еле-еле не зевнул, силы просто покидали. – Он дважды привлекался еще в студенчестве. Но доказательная база была слабой, и дело развалилось. Затем его погнали из университета, он вернулся в родной город и поменял фамилию. Взял фамилию матери. Долго жил очень тихо. Потом вдруг переехал сюда. Переехал чуть меньше трех лет назад. Причину никто из родственников не указал. Не знают. Много о нем знал его дядька, на чьей машине он разъезжал, но он умер.

– Племянник отправился следом, – полковник осторожно пригладил волосы. – Что думаешь обо всем?

– Думаю, что человек, которого мы подозреваем в убийстве наблюдателей и который помог бежать из города Насте Дворовой, причастен к убийству Сомова. Помер будто бы от естественных причин, но…

– Считаешь, что таксист зачищает?

– Думаю, да. Он не мог не знать, что Сомов снимает квартиру у его друга, соратника или кем там ему был Лев Дворов. Они его туда и поселили. Вытащили с периферии, заставили изготавливать наркотики, а когда Льва убили, «таксист» перепугался. Он убивает наблюдателей, потом Сомова, помогает бежать Насте, содрав с нее предварительно деньги. Это пока единственная рабочая версия, товарищ полковник.

У Алексеева была и другая, но он пока молчал.

– Кстати, время смерти Сомова установлено?

– Приблизительно, товарищ полковник.

– И?

– Приблизительно неделю-полторы назад. Точно будет установлено после проведения тщательной экспертизы.

– Ну-ну… Тщательной! – тут же фыркнул полковник. – Сами бы так работали – тщательно! А то у вас подозреваемые под носом мелькают, вы их не замечаете, а носитесь с бабой овдовевшей как с писаной торбой! Кстати, как она, вдова наша? Обжилась у тебя?

Алексеев покраснел, заметив, какой ядовитой линией изогнулись губы полковника.

– Никак нет, товарищ полковник. Она перебралась. Гостит у Симонова. Так решила.

Конечно, он не станет рассказывать, что Настю из его дома выставила его глупая бывшая жена, решившая, что имеет на это право. И про то, что к Симонову Настю доставили силой, тоже не стал говорить. Они, по умолчанию, решили с Вадиком, что так лучше для дела. И Настя попросила. И Симонов был готов к открытому диалогу.

Он не собирался сотрудничать, буркнув, что его не поймут в определенных кругах. Он хотел всячески гадить Дворову Дмитрию Дмитриевичу. На вопрос Алексеева, за что тот так ненавидит молодого Дворова, Симонов предпочел не отвечать.

– Видимо, это зависть, – предположил Вадик, забираясь в пыльных штанах в машину Алексеева сегодня под утро. – Поначалу хотел бизнес отжать, не вышло. Потом решил вдову к ногтю прижать, снова мимо. Теперь путаться всячески в ногах у молодого Дворова – единственное утешение…

– Симонов, Симонов. Он что-то знает про подпольную лабораторию, которая, возможно, несколько лет просуществовала в нашем городе? Подозревает кого-нибудь? – требовательно глянул полковник на Алексеева, который с трудом подавил зевок.

О том, что уже успел позвонить своему давнему другу и обнадежить его, полковник промолчал. Тот собирался утром выехать, к обеду будет у него. Надо же будет что-то ему говорить! А Алексеев мямлит, и ни слова вразумительного.

– Он молчит, товарищ полковник. Сам, говорит, никогда с наркотой не вязался. А дела остальных его не волнуют. Но вот что странно…

– Что?

– Симонов захихикал, когда я высказал вслух подозрение в адрес Льва Дворова. Не мог, говорит, Лев поставить на кон все, что имел, ради этого дерьма. Слишком серьезный и уважаемый человек. Не то что его брат.

– Да, но не могу, капитан, считать простым совпадением то, что Настя и алхимик Сомов – ныне покойный – из одного города! Это как?

– Но Настя утверждает, что никогда не знала человека с такой фамилией.

– А Истомина? Истомина знала?

– Пока не спросил, товарищ полковник.

И Алексеев, к стыду своему, зевнул. Хорошо полковник голову наклонил, снова принявшись ее наглаживать. А то конфуз.

– Знать не знала, а он жил в квартире ее покойного мужа! – недоверчиво фыркнул полковник. – И помощник его подпольный мотался курьером из нашего города по соседним областям.

– Но ведь у него ни разу не было ничего обнаружено, товарищ полковник, – напомнил Алексеев, заступившись за исчезнувшего «таксиста».

Хотя, попадись он ему сейчас в руки, удавил бы! Какой спектакль разыграл перед ними в кабинете, назвавшись Зубовым!

– Не было обнаружено, – эхом отозвался полковник. – А чего он тогда туда катался? За столом посидеть? Водки попить?

– Может, так же пытался узнать, как и мы, кто толкает наркоту из нашего региона? Не сам, конечно, до этого додумался, – заторопился Алексеев, поймав раздраженный взгляд начальства. – Лев Дмитриевич Дворов, возможно, его нанял для подобных дел.

– С целью?! – не понял полковник.

– Выявить канал. Производителя.

– А ему – Дворову Льву – это зачем? – вспыхнул от распирающей его злой беспомощности полковник. – Сферу влияния поделить? Ему-то зачем, если, со слов Симонова, он с наркотой не стал бы вязаться?