Так что вам Гийом рассказывал? – вернулся фермер к интересующему его вопросу.

– На прошлой неделе губернатор получил королевский приказ подготовить отряд ополченцев и отправить в столицу.

– Гвардию, значит, усиливает, – Пит осуждающе покачал головой. – Самим уже не справиться. Того и гляди, в деревнях и селах одни бабы да старики останутся. Я всегда говорил, что зря мы эту войну затеяли.

– А что оставалось делать? Добровольно отдать земли сотсендцам? Все им мало, все не хватает.

– Если бы тебе приходилось ежедневно десятки миль трястись в седле, в надежде отыскать любой, пускай даже самый захудалый ручей, еще неизвестно, какие хитрости посетили бы твою голову. Тут любой задумается, даже если мозгов как у жабы шерсти. И айланцам не позавидуешь. Постоянно отогревать скрюченные от холода пальцы; на завтрак, обед и ужин есть мороженые копчености, а к тридцати годам потерять из-за цинги зубы!

– Все равно, не мы первыми начали, – упрямо стоял на своем Адсон, – и поэтому долг каждого жителя Артуана встать на защиту родной страны.

– Ой, как ты заговорил! – Пит присвистнул от удивления. – Никто не спорит, нельзя захватчикам уступать. Только какие же они захватчики? Ты хоть помнишь, как все начиналось?

– А чего мне помнить? – удивился Адсон. – В один прекрасный день войска Айлана и Сотсенда вторглись на наши земли с захватническими целями.

– И состояла та страшная армия из баб, детей и стариков, – бесцеремонно перебил друга фермер. – А Конрад возьми да отправь туда своих паладинов. Мол, разберитесь, наведите порядок.

– Слышал я ту небылицу, – отмахнулся Адсон. – Про то, как наши воины напали на мирных жителей соседнего королевства, вина которых всего-то и заключалась в том, что покинули они бесплодные земли и перетащили свой скарб на десять миль в глубь чужой территории. Только вымысла в ней больше, чем вина в погребах у настоятеля горного храма преподобного Вильгельма.

– А я бы сказал, что все с точностью до наоборот.

Адсон недоверчиво покачал головой.

– Ладно, прошлого не воротишь, – закончил Пит спор и крикнул жене:

– Марта, ты там скоро?

– Чего расшумелся?

В гостиную вошла супруга, неся сковороду с жаренным на сале мясом серпохвоста.

– Давно бы так, – оживился Пит. – Эх, гульнем! – произнес он мечтательно, ловким движением доставая из-под стола бутыль самогона. – Это для усвоения, – пошутил он, встретив укоризненный взгляд жены. – Огурчиков порежь, дорогая, – заискивающим тоном попросил Пит.

В гостиной появилась Лия. Она отдала отцу одежду, поставила на стол глиняный горшок с бобовой похлебкой и стала стирать рассыпанный по столу сахар.

Когда девушка наклонилась, Адсон непроизвольно задержал взгляд на распахнувшемся вырезе ее рубахи, но тут же, боясь, что его заметят, отвел глаза.

Марта скинула забрызганный жиром передник и, расправив рукава, присела возле мужа, жестом указав дочке занять место рядом с гостем.

Время бежало незаметно. Вечер плавно растворился в ночи, свет луны залил поля и крыши домов. Адсону давно было пора уходить, но на этот раз он никак не решался произнести слова прощания.

На помощь неожиданно пришла Лия:

– Отец, у нас закончилась соль. Я сбегаю к Гретте? Адсон меня проводит.

– Только не задерживайся. Уже поздно, завтра рано вставать, – с небольшой оговоркой согласился отец.

– Не беспокойся, – заверила Лия и, предупредив Адсона, что подождет во дворе, вышла из дома.

Ночь встретила молодых прохладным дыханием. С берега виднелась лунная дорожка, убегающая по морской глади за ночной горизонт. Адсон шагал по тропинке и силился вспомнить что-нибудь мало-мальски интересное.

Все новости он рассказал еще за ужином и теперь испытывал легкую неловкость. В голове постоянно крутилась одна-единственная история про то, как после бурно проведенной ночи прямо на посту заснул его приятель Виктор. Пользуясь моментом, шутник Робби стянул у спящего меч и по самую гарду вогнал его в огромную кучу навоза, вываленного возле конюшни. Когда же сослуживец наконец-то отыскал торчащий из дерьма меч и, изрыгая проклятия, стал его вытаскивать, Робби с невозмутимым видом поинтересовался, сможет ли Виктор расправиться с дерьмодемоном один и не требуется ли ему помощь.

Адсон мысленно нарек себя болваном и произнес первое, что пришло в голову:

– Ты за последний год очень похорошела.

– Спасибо, – кратко поблагодарила Лия.

– Стала настоящей красавицей, – добавил он, словно боясь, что девушка не поверит в искренность его слов.

Лия опустила глаза, радуясь, что в темноте не видно предательского румянца, залившего щеки.

– А помнишь, как ты полдня плакала, невзначай задавив бабочку?

– Помню, – подтвердила Лия.

– А как я тебя тащил, когда ты проколола ступню шипом боярышника? – вспомнил Адсон случившуюся много лет назад еще одну историю.

– Это когда я хныкала, что меня укачивает на закорках, – звонко засмеялась девушка, – а мальчишки пригрозили никогда больше не брать с собой? И не потому, что поранилась, а, как им тогда показалось, слишком много воображала.

– Нам даже удалось какое-то время выполнять угрозу, – с гордостью в голосе заявил Адсон, вспоминая былое.

Он наклонился и сорвал несколько фиалок. Цветы пахли сеном; их сухой сладкий аромат показался ополченцу в эту ночь самым чудесным запахом на свете. Адсон протянул цветы Лие. Та бережно приняла нежные стебельки и, в знак благодарности, звонко чмокнула ополченца в щеку.

– Ты же знаешь, что с подружками я умирала со скуки. Эти бесконечные разговоры о мальчишках и игры с соломенными куклами! Зачем? – словно извиняясь, проворковала Лия.

От прежней неловкости не осталось и следа. Обнявшись, Адсон и Лия брели по лесной тропинке, молчание не тяготило их.

– Я слышала, губернатор собирает отряд, это правда? – робко спросила Лия.

– Да. На следующей неделе мы покидаем Солин, – как можно непринужденнее ответил Адсон.

– Как, и ты тоже? – Лия резко остановилась.

– К сожалению, да, – без энтузиазма подтвердил ополченец.

– А как же я? – растерянно прошептала девушка. – Останься, прошу тебя, – произнесла она умоляюще. – У меня плохое предчувствие.

Со всей нежностью, на которую только был способен, Адсон привлек девушку к себе. В ответ Лия ласково обвила его шею руками. Их первый поцелуй был сказочно сладок. Двое влюбленных, не отрываясь, смотрели друг на друга. Каждой частичкой своего сердца в этот миг Адсон чувствовал непреодолимое желание посвятить всю оставшуюся жизнь этим глазам, губам, этому телу. Ему казалось, что во всем мире нет никого прекраснее золотоволосой дочки Пита Бэкона.