– Ну что же, капитан, – Аламо подошел к Погодину. – Я благодарю вас за своевременную помощь. Вы помогли мне. Вряд ли я смогу помочь вам. Не исключено, что жить мне всего несколько часов, но я дорого продам свою жизнь. Желаю вам найти вашего полковника, и вот вам моя рука. Уезжайте!

Погодин посмотрел на протянутую руку Аламо и крепко пожал ее. Не выпуская руки, капитан сказал:

– Мы прибыли в вашу страну не просто по приглашению власти. Мы прибыли, чтобы помочь братскому народу, который видит в России друга и защитника. Я и мои бойцы – это Российская армия. И если этот бой на благо вашей страны, если он способен остановить беззаконие и чьи-то неконституционные действия, то мы просто обязаны встать на вашу защиту, оказать вам помощь. Спецназ Российской армии с вами, господин Аламо.

– Я состою в оппозиции, активной оппозиции президенту, – напомнил Аламо.

– Я думаю, что вы уже приняли решение, – улыбнулся Погодин. – Я знаю тут одно хорошее место на краю джунглей, где защитой могут стать и скалы, там заброшенная военная площадка. Там мы сможем продержаться, пока не придет помощь из столицы.

– А если не придет? – Аламо пристально посмотрел в глаза русскому капитану.

– Вы читали письмо генерала Сафонова? Генерал Сафонов слов на ветер не бросает. Это дело чести. Дело нашей чести отстоять вашу республику. Помнится, еще в Древнем Риме это слово имело большой смысл: «Res Publica – общественное дело».

Квадрокоптер взмыл в небо, а две колонны машин двинулись на предельной скорости по дороге на юго-запад. Бронетранспортер очень бы помог в обороне, но он подбит и сгорел. Значит, следует надеяться только на пулеметы с пикапов и подготовку бойцов спецназа. Чернокожие патриоты готовы умереть за Аламо, но этого мало, надо еще уметь сражаться и умереть, сражаясь.

Передовые пикапы с пулеметами на турелях первыми вылетели на старую, заросшую растительностью площадку и открыли огонь. По краю старой бетонированной площадки стояли несколько машин и находились люди в разномастном камуфляже. Никто не успел открыть ответного огня, когда спецназовцы, прикрываемые пулеметным огнем, спешивались с машин и разбегались по периметру, добивая тех, кто не успел скрыться, кто поднимал оружие, пытаясь отстреливаться. Через две минуты все было кончено.

Погодин указывал на скалы, определял место для пулеметных гнезд, пещеры для укрытия запасов, места, куда выдвинуть боевое охранение. Халилов вытащил из-под машины раненого боевика и подтащил его к Погодину и Аламо.

– Он говорит, что тут был вертолет! – выпалил лейтенант.

– Что? Какой вертолет? – не понял Погодин. Они переглянулись с Аламо и уставились на пленного.

– Пленные белый мужчина и женщина бежали. Их искали и нашли. Схватили, но они сумели освободиться, убили нескольких человек и сбежали, улетев на вертолете, – перевел сбивчивый рассказ раненого Халилов.

– Узнаю своего командира, – покачал головой Погодин. – Только полковник Нестеров мог такое устроить. Не повезло ребятам, что они решили брать его в заложники. Надеюсь, что он уже далеко отсюда, а может, добрался и до районов, где есть власть. Поторапливайтесь ребята, быстрее. Мины на дорогу, минировать периметр «растяжками»!

Через полчаса все затихло. Два десятка спецназовцев заняли позиции. Среди них и восемнадцать бойцов Аламо, готовых умереть за своего вожака. Раненых спецназовцев Погодин разместил повыше в пещерах охранять провизию и рацию. Пока было тихо, он связался с Сафоновым. Связь была ужасная, и генерал, видимо, понял не все, но главное Погодин передать успел – координаты места, где они принимают бой в полном окружении вместе с Аламо. Про Нестерова он сказать не успел, в эфире поднялся сплошной треск, а потом в атаку на спецназовцев пошли наемники, собранные со всего района.

«Боезапаса хватит только на один день, – рассчитывал Погодин, стреляя короткими очередями по мелькавшим среди деревьев черным фигурам. – К ночи мы опустошим все «цинки», и придется или идти врукопашную и всем тут полечь, или прорываться куда-то пешком. Вряд ли после такой стрельбы какие-то машины останутся на ходу. Сколько же их!» Автоматы били то там, то здесь. Пулеметы заливались, прочесывая джунгли и не подпуская близко наемников. Нападавшие теряли и теряли людей, но сколько их еще двигалось через заросли, оставалось только гадать. У Аламо снова появились убитые, среди спецназовцев снова появились раненые.

– Коптер береги, Тесла, «птичку» береги! – приказывал Погодин.

Маринин сидел в пещере и не сводил глаз с экрана, корректируя огонь группы. По его сведениям переносился пулеметный огонь, Погодин маневрировал и перебрасывал свой маленький огневой резерв то на один, то на другой участок обороны. Нападавшие били из гранатометов, многие машины уже горели, чадя и страшно воняя горящим бензином.

– Колонна с севера, Гром, колонна с севера. Пять грузовых машин!

– Будьте вы прокляты, уроды! – взревел сквозь грохот боя Погодин. – Хан, возьми четырех человек, сожгите их, остановите колонну, пока мы будем отходить к скалам. Здесь уже не удержаться!

Нет, не смогут. Если на машинах тоже наемники, то это сотня, а то и больше стволов, а у нас последние «Шмели» остались. Но что-то подсказывало капитану, что принимать кардинальное решение рано. Отойти – значит смять оборону, и тогда придется пятиться до самых лавовых полей. Он подполз к Аламо и поманил к себе Леви, отстреливающегося на южном фасе обороны.

– Скажи ему, чтобы уходил, – крикнул Погодин французу. – Скажи, еще есть две машины и можно вырваться. Мы прикроем. Ему надо спасать страну, на него рассчитывают сторонники. Там еще колонна подходит, и мы не удержимся!

– Не надо переводить, – Аламо вдруг заговорил по-русски с сильным акцентом. – Да, я говорю по-русски. Сейчас не важно. Капитан, вы сражаетесь за нас так, как будто сражаетесь за себя!

– Мы так привыкли, это наша работа – спасать мир! Не теряйте времени, Аламо. Дальше на северо-запад лавовые поля, там можно проскочить на машинах. Там подходит рифтовая зона, зона Великого Африканского разлома.

– Да, – Аламо устало откинулся затылком на камни. – Только не там, а всюду в нашей стране проходит эта зона Африканского разлома. Да и только ли у нас доброхоты пытаются разодрать страну, поссорить граждан друг с другом? Вот где разлом, капитан, в самом сердце. Поэтому мы такие жестокие и непримиримые. Уходить будем вместе или вместе умрем.

– Гром, это Хан, – сквозь шум в коммуникаторе пробился голос Халилова. – Это помощь пришла. Колонна встала, там солдаты, они атакуют бандитов, к нам пришла помощь!

Через двадцать минут, когда стрельба почти утихла, к Погодину, отряхивая грязь с камуфляжа, подошел военный с шевронами правительственных войск.

– Капитан Перно, особая группа спецназа!