На улице потеплело, но яркая синева неба исчезла. Ветер стих, и над головой нависла унылая облачная дымка. Мы с Джеком подходим к скамье на набережной. Садимся на расстоянии друг от друга, каждый на свой край. И что за блажь на меня нашла? Теперь вот чувствую себя неловко. Пока Хейуорд пытается дозвониться, я не мигая смотрю в мутную речную воду. Достали меня все эти люди в пабе.

Джек говорит:

– Тишина. Может, оставить ей сообщение?

Я отрицательно мотаю головой. Вдруг наваливается унылая безнадежность…

Он прячет мобильный в задний карман и сочувственно произносит:

– Ну что вы, не расстраивайтесь. Обычные невежи.

Значит, он все видел. Замечает куда больше, чем показывает?

– Да ничего, все нормально. Знаете, может, на их месте…

– Да плюньте вы на эти воскресные газеты! Хуже их сплетниц нет! Печатают кучу небылиц…

Вот оно что! Значит, сегодня в газетах появилась новая порция снимков «изувеченной» мной журналистской ноги…

– А я в них даже не заглядывала. Сунула под диван, и все.

– Вот это дело! – расплывается он в улыбке.

Мы так и сидим на скамейке. Молчим. Потом Джек заикается об обеде.

– Вы же вроде недавно сосиску в тесте съели?

– Нет… Но… Откуда?… Это была не сосиска в тесте, а хомити!

– Неужели хомити? Открытый овощной пирог? Конечно, что за удовольствие есть его дома, лучше на ходу! – дразню я.

– Я проголодался! – обиженно парирует он. – А все из-за того, что курить бросаю. К тому же я не успел позавтракать, а возле метро «Брикстон» такая чудесная пекарня…

– Удивительно, как вы еще не превратились в толстяка!

– Я каждое утро занимаюсь. Вот, пощупайте!

Ко мне приглашающе тянется рука со вздувшимся бицепсом. Я сжимаю напряженные мышцы – и тут же отвожу глаза, уставясь в неповоротливую реку, пытаясь скрыть возбужденное волнение.

После неуютной паузы он предлагает:

– Пройдемся?

– Целенаправленно пройдемся? Или просто прогуляемся?

– Предлагаю для начала просто пройтись. А там видно будет.

Начался отлив – внизу, под эллингами, дугой обнажился берег. Кромка воды усеяна обломками и мусором – покрышки, деревянные щепки, старые пакеты, даже мертвая крыса… Мимо, усердно работая веслами, проплывает на байдарке женщина с загорелыми руками.

– Толек, – роняет Джек. – Нужно найти этого Толека.

– Говорят, он тогда был в Польше. Если бы он был здесь, может, Периваль не вцепился бы в меня такой мертвой хваткой. Цеплялся бы к нему!

– Да уж, Польшу нам крыть нечем. Железное алиби.

– Ну что значит «железное алиби»? Просто избитая фраза, оправдывающая тех, кто не утруждает себя дотошными проверками! Разве не мог он тайком вернуться в Англию, скажем, в багажнике чьей-то машины? А потом такой же контрабандой переправиться обратно? Ведь мог! И если у меня алиби нет – ни на ночь убийства Ани, ни на день, когда был оплачен тот чек, – это же не означает автоматически, что я виновна! Это значит лишь то, что у меня друзей маловато. – Я смеюсь, пусть Джек думает, что я не всерьез.

– Периваль не появлялся?

– Сегодня опять торчал под домом. Он ужасно непредсказуемый. Как меня все достало! Жизнь будто на иголках… Чувствую себя школьницей, которая постоянно ждет, что ее вот-вот вызовут в кабинет к директору… – Я поворачиваюсь к нему, заглядываю в лицо. – Он и правда решил меня добить? Или я уже с ума схожу?

– Нет. – Он решительным жестом сует руки в карманы. – Думаю, вы в своем уме. Это у него с головой не в порядке, в ней бродят какие-то странные извращенные замыслы.

– Я все время дергаюсь, нервничаю. Сегодня утром я была уверена, что за мной следят!

– Наверняка показалось. На вашем месте любой бы занервничал.

– Да уж… Это как зуд в отсутствующей конечности. Или как в детской страшилке про волосатый палец. Знаете? – Я провыла загробным голосом: «Кто взял мой волосатый палец?»

– Нет, не знаю.

И как можно обсуждать детские рассказы с мужчиной, у которого нет детей?

– Ну, не самая добрая книжка, – поясняю я.

Мы останавливаемся, пропуская команду гребцов. Взвалив на плечи свою лодку – торжественно, словно добытую акулу, – они исчезают вместе с ней в утробе эллинга. Мы с Джеком молча идем рядом. Проходим площадку – детские крики, визг, отдаленные удары мяча.

Интересно, что сейчас делает Милли? Надеюсь, не скучает по дому… Сердце сжимает острая, жгучая тоска.

– А Марта? У нее есть алиби на тот день? На день с чеком и кредиткой?

– Не знаю. Я не помню.

– И еще это неожиданно свалившееся на Аню богатство… Вот бы разузнать о нем побольше…

Мы дошли до конца проезжей части, дальше начинается пешеходная дорожка вдоль реки. Я облокачиваюсь на перила, упираюсь в ладони подбородком и гляжу на воду. Темза в этом месте пляшет водоворотами. Выйдет ли у нас что-нибудь? Если мы все-таки свяжемся с Кристой – поможет ли она? В воздухе стоит отчетливый густой запах ила. Вот постоим тут немного, лезет мне в голову, обсудим лежащий глубоко на дне темный ил… и вернемся к машине.

– Пойдем дальше? – спрашивает Джек.

– Не знаю. – Я выпрямляюсь. – Так что мы делаем? Целенаправленно прохаживаемся или все-таки просто прогуливаемся?

– А если я не определился? Это ведь не помешает нам двигаться дальше?

– Не помешает.

Впереди безлюдная аллейка, ограниченная с одной стороны чахлыми деревьями и кустарниками, с другой – кирпичной стеной, круто уходящей вниз к реке. Кочки, смешанная с гравием земля, заполненные дождевой водой ямки. И влажный солоноватый запах мокрых тряпок и разлагающихся растений…

– Вы любили свою работу? – вдруг спрашивает Джек.

– Любила. То есть – люблю! Я вроде пока жива.

Молчание. А есть ли у меня еще работа? Внутри поднимается тревога, мрачным предчувствием беды разливается по телу… Терри так и не позвонила. Может, мне самой с ней связаться? Она, конечно, сказала, что пока идет расследование, я не понадоблюсь, но вдруг потом передумала? Вдруг ей меня не хватает? Что, если из-за моего отсутствия упали рейтинги? Может, и правда позвонить ей и поинтересоваться? Господи, знать бы, на что надеяться!

Джек выжидательно смотрит на меня.

– В ней есть и отрицательные, и положительные стороны, – наконец разлепляю я губы.

– Объясните?

Я тщательно обдумываю ответ. Эта информация пойдет в статью обо мне, так что спешить не стоит.

– Отрицательные – приходится слишком рано вставать, меня узнают на улицах, кидаются ко мне, будто к старой знакомой. А я не совсем понимаю, что в таких случаях делать, хотя, конечно, это очень лестно и приятно… Положительные – мне нравится общаться с интересными людьми. Иногда со знаменитостями, но чаще – с обычными людьми, у которых необычные судьбы. Или знатоками в какой-нибудь области. Узнаешь столько всего нового, разного… что может когда-нибудь пригодиться.