Ямбых не спорил и назначил встречу на семь вечера.

«В конце концов, — успокаивал я себя остаток дня, — зачем ему нас пересчитывать? Наверняка о широнинской читальне он знал понаслышке. Даже если бы его ознакомили с коллективным фото читальни, вряд ли бы он запомнил каждого широнинца в лицо. — Так думал я. — Ямбых здесь только разобраться, почему к нам прицепились кавказские бандиты».

Тогда вечером и прозвучало колючее больничное слово «карантин».

— Для объективности нашей ревизии, — скупо пояснил Ямбых. — Кстати, у вас в читальне имеются мобильники?

— Откуда, позвольте спросить? — с гордым неудовольствием произнесла Маргарита Тихоновна. — Мы что, бизнесмены или воры какие-нибудь?!

— Да ладно вам… Двухтысячный год на дворе, — скривил губы Ямбых. — Мобила уже давно не предмет роскоши…

— Но среднего достатка, — заключил Марат Андреевич. — Этим похвастать мы, увы, не можем. А в чем проблема, товарищ Ямбых? Срочно понадобилась сотовая труба?

— Как раз нет, — Ямбых отмахнулся. — Карантин в первую очередь подразумевает полную информационную блокаду…

— То есть?… — насторожился Марат Андреевич.

— Мы настаиваем, чтобы на период ревизии у вашей читальни были обрублены все внешние контакты!

— Телефоны в домах отключить? — спросила Маргарита Тихоновна.

— К сожалению, это уже не выход. Вам предписывается покинуть город всей читальней.

— И куда же нам податься?

— Туда, где вы будете изолированы. Об этом мы и должны договориться.

— Слушайте, Роман Иванович, — я встрял в беседу. — Это перебор. Мы не собираемся мешать вашей работе. Зачем нас изолировать, мы же не желтушные… — я улыбнулся, но Ямбых оставался хмур и сосредоточен.

— Широнинцы, не прикидывайтесь, будто вам не ясен смысл карантина! Думаете, мы не догадываемся, кто предупредил вас о ревизии? А, товарищ Селиванова?

— В толк не возьму, о чем вы! — невозмутимо пожала плечами Маргарита Тихоновна.

— Да бросьте комедию ломать, — устало отмахнулся Ямбых. — Все вы понимаете…

Ветер дохнул стылым облетающим августом, взметнул занавески. Ямбых ладонью прихлопнул к макушке вспорхнувшие на сквозняке сальные пряди. Из коротких рукавов его несвежей рубашки потянуло удушливым потом, от которого не спасало открытое настежь окно.

— А без карантина не обойтись? — попробовал уломать я порученца, но нарвался на обратную реакцию.

— Вас что, угнетает невозможность секретничать? — Ямбых прицельно глянул на меня. — Только сразу возникает нехороший вопрос, с кем и по какому поводу. Что прикажете докладывать в Совет?!

— Да какие секреты, Роман Иванович! Всюду вам заговоры мерещатся, интриги. Это чертовски неудобно. Товарищам на работу ездить нужно.

— Возьмете отпуска. За свой счет. Не маленькие, придется потерпеть. Тем более всего на две недели.

— Слушайте, — не сдавалась Маргарита Тихоновна. — Вот я пожилой нездоровый человек. А если мне плохо станет?…

— Товарищ Селиванова, кажется, не поняла всей серьезности момента, — изумился Ямбых. — От результата моего расследования зависит дальнейшая судьба вашей читальни! Это хоть ясно?!

— Я без врачебной помощи умереть могу!

— Раньше надо было соображать, а не разборки устраивать и на слабое здоровье жаловаться.

— Наделили холуя полномочиями, — голос Маргариты Тихоновны задрожал от гнева, — вот и катается в них, как пес в дерьме!

— Сделаем вид, что я не обиделся, — Ямбых равнодушно уставился в окно.

— Роман Иванович, — ухватился я за новую идею. — А давайте мы пересидим за городом, у наших читательниц там частный дом. Место глухое, телефона нет, вполне подходит для карантина…

Ямбых, все так же глядя вбок, выстучал пальцами на столе сумбурный марш.

— Хорошо, — сказал он после напускного раздумья. — Я пойду навстречу вашей просьбе. С завтрашнего дня вы переселяетесь. Требования прежние: исключить контакты и поездки. От души советую проявить сознательность, во избежание роковых неприятностей. — Он взял со стола спичечный коробок, поддел ногтем спичку и зажал в зубах, как папиросу.

— Нам дня не хватит, — сразу попросил я. — Давайте хотя бы к концу недели.

— В чем проблема? — Ямбых, скособочив оскаленный рот, ковырнул спичкой промеж самоварных коронок.

Маргарита Тихоновна брезгливо отвернулась.

— Дело-то хлопотное, товарищ Ямбых, — торговался я. — Отпуск оформить, вещи собрать, продуктов впрок закупить, транспорт организовать…

— У вас же был микроавтобус, если мне не изменяет память…

Пока я лихорадочно думал, что наплести, мол, продали «раф» за долги и на лечение читателя Вырина…

Ямбых, по счастью, опередил мое нескладное вранье:

— Ладно, даю вам два дня. Но не больше.

Он записал адрес Возгляковых и простился, пообещав навестить нас.

Потянулись тревожные дни. Хоть мы и бодрились, настроение было подавленное. Дела наши шли все хуже и хуже, точно со смертью Оглоблина кто-то поставил на широнинской читальне большой чугунный крест.

Конечно, все понимали, почему Совет принял против нас столь крутые меры. Там не просто знали о тайной помощи Буркина, а предвидели его благородный и опрометчивый поступок, а затем использовали с максимальной выгодой. Буркин навредил себе, а нас из соображений высшей предосторожности засадили под замок.

Никто не говорил о карантине. Наоборот, мы старались представить наше заключение каникулами на загородной даче.

Хутор Возгляковых находился километрах в двух от ближайшего села. Кругом стояла тишина, лишь по краям простроченная цокотом далеких электричек.

Небольшой дом оказался гостеприимным пристанищем. В двух комнатах разместились сами сестры, Маргарита Тихоновна и Таня. Анна украдкой шепнула, что отведет мне и Тане отдельную каморку под крышей, но я, честно говоря, постеснялся такого открытого сожительства — это выглядело слишком вызывающе. Эту каморку мы отдали Вырину — там был жесткий топчан, как раз подходящий его больной спине, а кушетку снесли в сени, где расположился Тимофей Степанович. Там же нашлось место раскладушке — на ней спал Марат Андреевич.

Кручина, Иевлев и Сухарев ночевали в бане, я и Луцис — на сеновале. Анна выдала нам ватники и старое драповое пальто покойной Марии Антоновны — ночи уже были студеными.

Хозяйство Возгляковых было обветшалым и требовало ремонта, так что работы хватило всем. Мы укрепили сваи в навесе для мотоцикла, переложили на крыше шифер, починили крыльцо, выкрасили ставни, подправили забор, а в бане выпревшие полки заменили новыми.

Когда-то Возгляковы держали двух коров. После смерти Марии Антоновны скотину продали. Из дворовой живности, не считая собак, имелись только необременительные куры. Бывший коровник мы преобразовали в дровяной склад, а Иевлев и Луцис за пару дней набили его дровами под самую крышу. Таня и сестры выбелили погреб, а Маргарита Тихоновна наварила в большом медном тазу сливового повидла.