Золотой принёс своему хозяину удачу. Постепенно всё в семье стало налаживаться: Джон оттаивал, он уже подолгу разговаривал с тёткой и даже начал в чём-то открываться Чарльзу. Как же всем троим было хорошо в Гленорг-Холле! Но их маленький тёплый мирок взорвало послание принца-регента. Уже вскрывая печать, герцог знал, что дело неладно. Предчувствия не обманули. Письмо оказалось коротким:

Послание ставило жирный крест на новой жизни Чарльза. Он стал главой рода и не мог рисковать расположением монарха. До бала в Хартфорд-Хаус оставалось два дня. Придётся ехать!

— Боже, ну почему у меня всё всегда так некстати? — спросил Чарльз родных. — Видно, мне на роду написано бесконечно расхлёбывать неприятности.

Герцог собрал вещи и в сопровождении нового камердинера — срочно повышенного из лакеев бойкого парнишки Билли — выехал в столицу. Экипаж, запряжённый цугом, плавно покатил по дороге, а его хозяин, оставив внутри камердинера, ехал рядом верхом на Золотом.

На Аппер-Брук-стрит прибыли уже за полночь, кучер выпряг лошадей и устроился рядом с ними в конюшне, а герцог и Билли открыли пустой дом и отправились искать себе спальни. Чарльз прошёл в свои прежние апартаменты, а камердинеру велел ложиться в соседней комнате.

— Сегодня переночуйте как-нибудь, а завтра наведём порядок и устроимся по-настоящему, — распорядился герцог, открыв дверь в свою спальню.

Комнаты давно не проветривались, пришлось открывать окно. Из сада потянуло густым цветочным ароматом, звёзды дрожали в чёрно-синем небе, тяжёлый перламутровый диск луны застыл над деревьями парка, всё кругом дышало сонным покоем. Герцог уже собрался лечь, как вдруг в цветнике у пруда мелькнула человеческая фигура. И, что удивительно, явный злоумышленник вырядился в красное. Удивившись вопиющей наглости вора, рискнувшего прийти в столь приметной одежде, Чарльз продолжил наблюдение. Человек из сада переместился в беседку.

Чаша терпения герцога переполнилась. Он сунул за пояс пистолет и побежал вниз по лестнице. Бесшумно открыл дверь в сад, миновал дорожку и, укрываясь в тени кустов, пробрался к беседке. Спиной к нему, прислонившись к колонне, стояла женщина в странном варварском одеянии. Чарльз видел лишь волны распущенных рыжеватых волос и обнажённые белые руки, обнимавшие колонну.

Герцог сразу узнал и волосы, и руки, ведь их ему однажды вполне откровенно продемонстрировали. Наглая соседка дождалась его возвращения и принесла ему на дом то, что уже предлагала издали. Отвращение стало невыносимым. Надо проучить нахалку!

«По крайней мере, сюда она больше не сунется!»

Герцог подкрался, обхватил соседку за плечи и резко развернул её. На лице незваной гостьи мелькнуло изумление, потом в глазах разлился ужас, и… притворщица повисла на руках Чарльза, как тряпичная кукла… Ну и ну!.. Герцог положил женщину на скамью, а сам, не понимая, что теперь делать, молча стал рядом.

Вид у незваной гостьи оказался возмутительным: ярко-красное одеяние с огромным декольте она явно натянула на голое тело, а на шее, запястьях и пальцах этой искусительницы сверкали рубины такой величины и ценности, что захватывало дух. Ни одна порядочная женщина даже в бреду не решилась бы выйти из дома в таком виде. Значит, женщина не относилась к порядочным или не имела никакого понятия о приличиях, а скорее всего, справедливо было и то и другое.

Чарльз похлопал девицу по щеке, и её ресницы дрогнули. Она помотала головой, будто приходя в себя, а потом резво вскочила и отбежала в дальний угол беседки. Соседка оказалась хорошей актрисой: её ужас выглядел непритворным. Герцог не собирался первым начинать разговор. Интересно, как, нарвавшись на молчание, поведёт себя эта особа?

— Кто вы? — выдавила из себя девица, но Чарльзу показалось, что она вроде бы стала поспокойнее.

— Я — хозяин этого дома. А вы кого ожидали здесь встретить?

— Дом необитаем…

— Даже если в доме не живут, он всё равно имеет хозяев. У вас есть веская причина, чтобы находится ночью в моём саду?

Гостья, похоже, наконец-то оценила презрительный тон Чарльза, потому что нахмурилась и гордо вздёрнула подбородок.

— Причина есть: ночь очень хороша! К тому же я примеряла свои драгоценности, что тоже доставило мне большую радость. Я хотела выплеснуть свой восторг, поделиться им с природой и пошла туда, где людей заведомо нет. Я ведь не могу рисковать этими украшениями, они — бесценны.

— Очень романтично, но это не повод шататься по чужим садам. Отдайте мне ключ от калитки, я подозреваю, что вы прошли именно через неё, — приказал Чарльз и протянул к гостье руку.

Лицо девицы сделалось возмутительно высокомерным.

— Не вы давали мне ключ, значит, не вам его и забирать, — отозвалась она. — Если уж так хочется, можете просто сменить замок.

Нахалка развернулась и, обойдя Чарльза, двинулась к калитке. Её бедра под тонким алым шёлком плавно покачивались при ходьбе. Гостья была чертовски хороша. Мужу или любовнику следовало бы повнимательнее следить за ней — похоже, аппетит у этой штучки был неуемный, раз она собиралась кинуться на шею первому встречному.

Нет! Да как же Чарльз сразу не догадался? Всё до смешного просто: нахалка вешалась на шею не просто соседу, а герцогу Гленоргу. Сверкающие на девице рубины вполне можно было обменять на любое из британских графств. Соседка хотела показать, насколько богата. Значит, условия завещания старого герцога уже получили огласку, и претендентки на титул начали свою охоту. Чарльзу стало так противно, что даже скулы свело: его выставили на брачный рынок, и письмо принца-регента — звено из той же цепи интриг. Получается, что все уже знают, как его загнали в угол?

«Ну что ж, если я — товар, значит, за него нужно взять самую высокую цену», — мысль оказалось горькой, но хотя бы подсказала выход.

Жены, похожей на покойную матушку, всё равно не найти. Так не всё ли равно, кто станет следующей герцогиней Гленорг? Есть лишь самые простые требования: претендентка должна быть родовита, богата и девственна. Наследник рода, на радость покойному дедушке, должен быть истинным Гленоргом.

Услышав, что калитка захлопнулась и в замке повернулся ключ, Чарльз вышел из беседки и отправился к себе. Забравшаяся в сад авантюристка занимала все его мысли. Она не была англичанкой, хотя и говорила без акцента, — смелость разговора, гордость, сквозившая в каждом жесте, выдавали в ней иностранку. Скорее всего, француженку — слишком уж была хороша.

Но драгоценности, надетое на голое тело ярко-красное варварское одеяние отдавали какой-то азиатчиной. Чарльз вспомнил, как случайно коснулся груди под тонким шёлком, и выругался. У него слишком давно не было женщины, а это сулило проблемы. Если не совладать с похотью, можно попасть в ловушку. Подловят в два счёта!