он оказался в это втянут, виконт лишь грустно улыбнулся.

– Меня выбрал один человек.

– Кто он? – встрепенулась я, но быстро вспомнила, что мне говорил Джинти, и предположила: – Барон Мьеле?

Виконт удивленно покосился на меня.

– Вы его знаете?

Я лишь покачала головой. Барона я не знала, но что-то мне подсказывало, что он во всем этом плане является центральной фигурой. Талантливый артефактор с располагающей внешностью доброго дядюшки…

Мы ехали по узкой дороге, и впереди было видно небольшой участок чистого безоблачного неба, окрашенный бледным золотом.

– Нам бы поторопиться.

Заметив мое нетерпение, виконт постарался меня успокоить.

– От особняка в город можно проехать тремя путями, – сказал он. – Прежний хозяин любил разнообразие и за свой счет проложил несколько дорог. Одна идет вдоль реки, другая, самая короткая, через кленовую рощу, а эта пролегает у основания холма, к которому мы скоро выедем. Даже если за нами будет погоня, вероятность того, что они выберут верную дорогу, один к трем. Все же запряженная карета у них оставалась одна.

Я немного успокоилась. Хотелось верить, что я растратила все свое невезение за ночь. И теперь мне полагалось хоть немного удачи.

– Вам не больно? – спросила я, с тревогой разглядывая изящное навершие заколки, выглядывавшей из основания его шеи. Сейчас, когда угроза преследования чуть померкла, можно было озаботиться другими серьезными вопросами. – Может, стоит достать? Зашить или прижечь рану не получится, но если крепко перевязать, чтобы кровь не…

– Все в порядке, – ответил виконт с едва заметной улыбкой. – Вам не о чем беспокоиться. Эта боль не так уж страшна.

Легкое головокружение заставило меня ненадолго прерваться.

Откинувшись на спинку скамьи, я прикрыла глаза, пережидая неприятные ощущения. Повозку вел виконт, и магически замкнутому пространству пришлось меня отпустить.

Когда мы преодолели невидимый магический барьер, дышать стало легче. И я сама смогла сорвать с шеи ставший бесполезным ошейник.

Магия снова была при мне, теперь я могла воспользоваться знаниями по оказанию первой помощи, полученными на подготовительных курсах, но виконт мягко отказался от моего предложения. Он не хотел тратить время впустую. И предпочитал терпеть.

Мне пришлось смириться с его решением.

– Знаете, но я поражена вашей силой, – призналась я, желая сменить тему. – Сломать замок и сорвать дверь с петель… впечатляюще. У меня не вышло даже согнуть прутья клетки.

В голосе моем не было ни капли осуждения, одно лишь восхищение, но виконт почему-то погрустнел.

– Мне очень жаль. Я умею только разрушать.

– Можно подумать, это так уж плохо, – удивилась я.

Он странно посмотрел на меня.

– Вы считаете это нормальным? Что человек обладает такими способностями?

– Иногда магический дар может проявиться довольно интересным образом, – пожала плечами я.

– Я рад, что вы так думаете.

– Неужели кто-то считает иначе?

Виконт отвел взгляд и ничего не сказал.

– Ваша сестра, да?

Он кивнул и добавил едва слышно:

– И отец.

Я не знала, что можно на это сказать. Паршиво, когда твоя семья осуждает тебя за что-то, над чем ты не имеешь никакой власти. Уж я-то знала это лучше многих. Но все равно не представляла, как можно утешить виконта. Что сказать, чтобы ему стало легче?

– Вейя, можно я расскажу вам о своем прошлом? Вы говорили, что, если у меня появится желание, я смогу с вами поделиться…

– Я выслушаю.

– Спасибо, – сказал он и надолго замолчал.

Я не торопила.

Ему нужно было время, чтобы собраться с мыслями.

– Впервые я узнал, что обладаю нечеловеческой силой, в тринадцать лет. В тот вечер был сильный ветер… настоящий ураган, гроза. – Виконт кашлянул и исправился: – Непогода застала нас в дороге. На обратном пути с приема. Довольно скоро проехать стало невозможно – ветер повалил дерево. Отец покинул карету, кажется, он хотел узнать, почему нам приходится ждать так долго. И так уж случилось, что в тот момент недалеко от нас ударила молния. Лошади испугались и понесли. Карета завалилась… Отцу придавило ноги, Эстелла отделалась несколькими ушибами, мама тоже не пострадала. Но я помню, как кричал отец. Тогда я выбрался и легко поднял карету, словно она ничего не весила. Не знаю, почему я это сделал, наверное, просто очень хотел помочь и мало что соображал… Та ночь все изменила.

Виконт смешался и вовсе затих, негромко добавив под конец:

– Эстелла никогда мне этого не простит.

– Но вы же хотели помочь. Что в этом плохого?

– Я человек, моя леди, у меня не может быть таких способностей. Но они появились. Причина этому есть лишь одна – матушка не была верна отцу.

Я вспомнила слова Йормэ о закрытом гробе и странных обстоятельствах смерти леди. Если Герс-старший заподозрил жену в измене, когда Маэлю было тринадцать, а умерла она, когда ему было уже семнадцать… что же творилось в их доме эти четыре года?

– Вы… хотите рассказать мне еще что-нибудь? – спросила я осторожно.

– Да, – сказал виконт и замолчал. На этот раз ждать пришлось дольше. Ему было сложно вспоминать о прошлом.

И очень скоро я смогла узнать почему.

Герс-старший потратил довольно много времени на то, чтобы выяснить, с кем ему изменяла жена, но, так ничего не узнав, он будто повредился умом.

После своего четырнадцатого дня рождения, когда он открывал подарки, Маэлю попалось что-то интересное, чем он захотел поделиться с мамой…

– Кажется, это был набор каких-то редких красок, – хмурясь, сказал виконт. – Прошло столько времени, сложно вспомнить.

Я ободряюще похлопала его по руке, которой он все крепче сжимал поводья.

– Не думаю, что в тот вечер именно подарок оказался самым сильным потрясением для вас. Нормально, что вы не помните такие мелочи.

Виконт неуверенно мне улыбнулся.

В тот вечер после самого счастливого дня его жизни настала самая ужасная ночь.

– Я узнал, что отец бьет маму. Это было так неправильно, что я не раздумывая попытался вмешаться, но у меня не получилось. Я не мог использовать свои силы против родителей. Я хотел этого, но у меня не получалось.

– Вы были ребенком.

Виконт покачал головой.

– Мне было четырнадцать. Уже взрослый.

Я промолчала, хоть и не была с ним согласна. Но что я могла сказать? Что возраст не всегда измеряется годами? Могла ли я рассказать ему, как в академии видела третьекурсников, ведущих себя как дети? Таких беспечных и легкомысленных.

Возраст мало что значил в этом сумасшедшем мире. Многое определял опыт.

И если Маэль до четырнадцати лет жил в любящей семье, не было ничего постыдного в том, что он не смог выступить против дорогого ему человека.

– После той ночи вместо мамы отец начал вызывать