Жена захлопотала с лекарством, принесла воды, чтобы запить его. Пришла кошка, села на стул, обернув хвостом лапки. Басаргин протянул руку, и она даже дала себя погладить – впрочем, только раз.

– Что произошло? – не выдержала Варя. Она инстинктивно чувствовала, что муж может остро отреагировать на расспросы, но мучиться в неведении было тоже несладко.

– Ничего, – вяло ответил писатель. – Ничего, – повторил он. – У нас на работе еще три трупа. И Должанский исчез.

Варя ахнула.

– Как же…

Максим Александрович приподнялся и сел на диване. Он был бледен и растерян.

– Варя, это он их убил… Глебова, Фарбмана и пасынка редактора. Господи! Как же я презирал Глебова, когда он был жив… И Фарбман с его шуточками про безбожников мне тоже действовал на нервы. А сегодня увидел, как их вытаскивали из шкафа…

– Какого шкафа?

– У Должанского был шкаф в кабинете. Он их убил и тела туда засунул… впрочем, не важно.

– За что? – очень тихо спросила Варя.

– Я не знаю. Не знаю. – Басаргин потрогал лоб, под которым пульсировала боль. – Там какая-то мутная история, Варя. Меня допрашивали, что я знаю о Должанском… Варя, если тебя тоже будут спрашивать, говори, что мы с ним были просто коллегами. Черт его знает, как теперь все повернется… Опалин думает, что дело может забрать ГПУ.

– Почему?

– Да потому что… Бывший типографский рабочий, как же! Трех человек убил средь бела дня, и никто ничего не заметил, только когда труп Антона на лестнице нашли, спохватились… И Карпова тоже Должанский, судя по всему… Опалин сказал, что и Карпова, и Антона убили одинаково, это сделал один и тот же человек… – Писатель лег, и жена машинально поправила подушку под его головой. – Варя, я тебя умоляю, если Петр Яковлевич вдруг объявится, беги звони в милицию, в угрозыск… Ни в коем случае не оставайся с ним одна. Слышишь?

– Ты знаешь, он мне не нравился, – негромко начала Варя. – Но думать, что Должанский мог убить четырех человек…

Басаргин скрипнул зубами:

– Варя, похоже на то, что он не Должанский.

– А кто?

– Не знаю. – Писатель заворочался на диване. – Может быть, он и Колоскова убил? Я уже не знаю, что думать. Ясно одно: он опасен! А я Бунина с ним обсуждал… – Он вздохнул. – У Оксюковича приступ случился, кровь горлом пошла… Его в больницу отвезли, Поликарп туда же помчался. Выпуск газеты отменить хотели, но Поликарп вернулся, всех призвал к порядку… Кое-как сверстали номер…

Тем временем в Большом Гнездниковском переулке, в кабинете, который некогда был будуаром и где под потолком до сих пор сидели лепные амуры, горела лампа и тек нелегкий, вязкий, как деготь, разговор.

– Терентий Иванович, – говорил большой, важный человек, который очень многое значил в угрозыске, – у нас большое число текущих дел в разработке, плюс банда, которая собирается ограбить Мосгорбанк. То, что произошло в «Красном рабочем» – это явная диверсия…

– Не уверен, – довольно сухо промолвил Филимонов.

– Послушайте, Терентий Иванович, у нас просто не хватает людей. Я предлагаю отдать это дело ГПУ. Пусть оно ищет, кто убил Колоскова и всех остальных. Признаки диверсии есть? Есть. Убиты замредактора, сотрудники газеты, посетитель. Все это указывает на определенный умысел, выходящий за пределы нашей компетенции…

Филимонов вздохнул, достал из стопки несколько листков и протянул их собеседнику.

– Что это? – удивился тот.

– Показания кассира Измайлова. Логинов его расколол.

Важный человек нахмурился, но протокол все же прочитал. У Измайлова сдали нервы, и, когда агент угрозыска пригрозил арестом, кассир рассказал все, что знал. А знал он, как выяснилось, многое: Колосков клал в карман часть доходов с рекламы; Антон крал тысячами и вел широкий образ жизни; Оксюкович с заведующим придумали какую-то схему, позволяющую выиграть на скачках, и провернули ее, чтобы скрыть растрату.

– Мои люди навели справки на ипподроме, – безжалостно продолжал Филимонов. – Человек, похожий по описанию на Антона Устинова, поставил огромную сумму на коня по кличке Банкрот, от которого никто ничего не ждал, и выиграл. Выигрыш Антон положил в большой портфель, на Солянку он приехал в сопровождении Ракицкого на автомобиле, который ему предоставил отчим. Потом Ракицкий пошел в пивную, причем никакого портфеля при нем не было. Антона нашли мертвым на лестнице, и тоже без портфеля. Вопрос: куда делись тридцать с лишним тысяч рублей? Полагаю, их унес человек, который по документам проходил как Должанский. Это не диверсия, понимаете? Обычное убийство из-за денег, а странным оно кажется из-за обстоятельств.

– Ну, допустим, раз вы говорите, что этот, как его, Антон… Но остальные-то тут каким боком?

– Выясняем. Колосков, скорее всего, вообще никак не связан с остальными убийствами. Ему угрожали и привели угрозу в исполнение.

– Я бы на вашем месте все же передал материалы ГПУ, – буркнул важный человек, поднимаясь с места. – Пусть они занимаются… Но раз вы так уверены… – Он пожал плечами.

Так как в Большом Гнездниковском все тайное очень быстро становилось явным, агенты вскоре узнали, что у них хотят забрать одно из дел, и Логинов явился за разъяснениями к начальству.

– Текущие дела передаете другим, себе оставляете только Дворец труда и слежку за парикмахерской, – сказал Филимонов. – К задержанию банды подключите Опалина, пусть он набирается опыта.

– Я собирался объединить убийства в редакции и смерть Колоскова в одно дело, – сказал Логинов.

– Нет, не нужно. Колоскова оставляете Опалину, это его. И вот что: выясните личность Должанского. Именно в ней ключ к его действиям.

– Мы пытаемся, но пока все глухо. Проверили отпечатки пальцев – ничего. Жил в обычной коммуналке, соседи о нем только хорошее говорят – и никто ни черта не знает! Никаких женщин, никаких следов, пусто! С работы к нему иногда коллега приходил, Басаргин. Говорит, что они книжки обсуждали. Я бы прижал Басаргина, но Ваня говорит, что смысла нет – он действительно книги любит. И я помню, какое у него было лицо, когда мы трупы из шкафа вытаскивали, – он совершенно растерялся. Получается, Должанский его надул, как и остальных.

– Сколько лет Должанский проработал в газете?

– Семь, кажется. А что?

– Семь лет таиться… – Филимонов задумался. – Или вокруг него все были очень беспечны, или… По документам он откуда?

– Из Сибири. Я послал запрос, но пока ответ придет… Да ворованные у него документы, конечно. Или поддельные…

– Продолжайте работать, о результатах доложите мне. Что с парикмахерской?

– Кажется, шофер появился. И грузовик у него. Тесленко Лавр Акимыч, девяносто второго года рождения, был судим еще при царском режиме. Заходил бриться и долго говорил с женщинами. Потом опять пришел, но не в парикмахерскую, а к Щуровской. У нее отдельная квартира, которая ей досталась от последнего мужа. Или предпоследнего, черт их разберет.