Майя утирала слезы, она потеряла не просто друга, ближе Галины у нее никого не было, с кем могла полностью быть откровенной, кому верила. Ксюша есть, но она явление редкое, Борис на роль задушевной подружки не подходит, у него другой статус, а родители не стали, грубо говоря, телефоном доверия. Бесспорно, Майя их любила, однако они не воспринимали ее взрослой до сих пор, кормили назиданиями и воспитательный процесс не закончили. Дочь старалась поменьше загружать их своими проблемами, чтобы лишний раз не нервировать и не психовать самой из-за нотаций с поучениями.

— Я не могу избавиться от этой картины… — с трудом выговорила Майя, давясь слезами. — Не могу забыть ее глаза…

И не забудет еще долго, скорей всего, никогда. И Галины уже никогда не будет, она не появится в экстравагантном наряде, звеня браслетами, не скажет веское слово в поддержку нового дарования, не даст совет Майе.

В квартире, где идеальный порядок и красота в пастельных тонах, она лежала на боку в шелковом халате ярко-алого цвета, полы которого распластались по полу. Немного согнутые в коленях голые ноги с красным педикюром контрастировали белизной. У Галины была очень белая кожа, она считала это недостатком, потому пользовалась специальными кремами, дававшими длительный эффект красивого загара. Белокожие ноги на алом шелке казались чужими по сравнению с кистями рук, шеей и, наконец, лицом.

Лицо… Макияж — как положено, ведь Галина не выходила без косметики даже за хлебом. Можно было подумать, ей стало плохо, например, с сердцем, в ее возрасте это не редкость, но глаза… Небольшие глаза смотрели в вечность не мигая, стало быть, живой Галина не могла быть. Осознание, что она мертва, — самый ужасный миг, но, как оказалось чуть позже, не единственный. Все, нет человека, он отжил, перестал существовать.

Когда прибежал Михаил, Ксюша молча, одними глазами указала на мертвое тело. Он сделал несколько стремительных шагов к Галине и замер, подняв руку, дескать, не подходите. А женщины и не думали приближаться, Майка всхлипывала в углу, сидя в кресле, Ксюша стояла у дверного проема, опираясь плечом о стену.

Живой человек притягивает своей неповторимостью, умом и энергетикой, мертвое же тело обладает иным качеством — оно отвергает живых, отталкивает. И со дна души поднимаются дремучие предрассудки, доставшиеся от предков, живших сотни веков до нас, когда смерть приобретала мистическое значение, а мертвое тело внушало страх.

— Девчонки, а тут крови до фига… — сообщил Михаил.

— Что? Как? Где? Какая кровь?! — закудахтали наперебой обе, несмело идя к нему, но он их остановил, раскинув свои длинные руки в стороны.

Кто мог угадать в темных пятнах, которые не бросались в глаза, кровь? Обычному человеку в каждой смерти видится естественная кончина, а никак не чья-то безжалостная рука. Алый цвет шелка в складках темнее, в результате проглотил цвет крови, потому женщины не рассмотрели истинную причину смерти Галины с первого взгляда. Майя не хотела верить ни в смерть, ни в кровь, не поняла, что тут произошло:

— А… а откуда кровь?..

Наивный вопрос, детский. Однако друзья даже не усмехнулись.

— Галину убили, — пояснила Ксюша, сама удивляясь тому, что сказала, а Майя только ахнула.

— Ксюха, вызови полицию, — попросил Михаил. — И не подходите к трупу, лучше уйдите туда, где были, и ничего не трогайте руками.

Пятясь задом, он тоже отошел к противоположной стене, уселся на пол между двумя креслами — куда присели Ксюша с Майей. Они присели на краешек, напряженные и, без сомнения, напуганные.

Тяжелые же это были минуты! Просто сидеть и просто ждать, глядя на мертвое тело, на открытые остекленевшие глаза и белые ноги с красным педикюром. А также знать, что в этой красивой комнате, в которой много изящных вещиц, произошло далеко не изящное событие. И чувствовать инородный запах убитой плоти — запах крови, отчего подташнивало. Во все эти факторы не верилось…

После приезда полиции началась изматывающая процедура. Вопросы, показания под запись, слово «убийство», звучавшее слишком часто и слишком обыденно, чтобы, наконец, признать: да, это случилось, Галину застрелили. И обыск. Ужасное чувство, когда роются пусть не в твоих вещах, но все равно противно.

А ведь убийца что-то искал, стараясь не создавать беспорядка, тем не менее всегда остаются отметки, красноречиво говорившие: здесь побывал чужак, он рылся в вещах убитой. Места, где хранила ценности Галина, знала только Майя, она и показала их оперативникам. Галина держала наличность и дома, это был неприкосновенный запас на непредвиденный случай, так вот деньги исчезли, их наверняка искал убийца. Искал и ценности, но дорогие украшения остались не тронутыми, Майя показала тайник в полу, на ювелирные изделия составили опись, это было так долго и так нудно…

Эксперт установил по температуре тела и температуре в квартире, что смерть наступила примерно три часа назад, всего три. То есть где-то за полчаса до приезда Майи и Ксюши кто-то вошел в квартиру и хладнокровно застрелил…

— Какая интересная деталь, — заострил внимание Борис, наливая всем по новой порции спиртного. — Выходит, Галина впустила человека, который ее убил.

— Думаешь, она знала убийцу? — подхватила Ксюша. — Ну, да… Хм! Чужого не пустишь, тем более она была одна…

— Ай, — махнул рукой Михаил. — Впускают и чужого, главное, как себя преподносит тот, кто стучится в твою дверь. К подруге моей мамы пришли из соцзащиты две девки, показали удостоверения в глазок, она открыла… и счастлива, что ее не пришили. Девки нашли все заначки, а тетку связали и даже применяли к ней пытки, чтобы та сказала, где еще лежат деньги или золото.

— Галина не такая дура, чтобы открыть дверь даже соцзащите с удостоверениями, — устало сказала Майя, которую сегодня не брало спиртное. — Без предварительного звонка она никого чужого не впустит.

— Надо подсказать следователю, что Галину застрелил знакомый, — нашел простейшее решение Михаил.

— Считаешь, следователь не догадается? — фыркнула Ксюша. Но ей пришла другая идея, которую она высказала в завуалированной форме: — Боря, а твоя бывшая была знакома с Галиной?

— Конечно, — ответил тот и вдруг набычился: — Считаешь, Лялька там побывала?

— Я ничего не считаю! — пыхнула Ксюша. — Я рассуждаю. А почему, собственно, твоя Ляля, выполнявшая множество поручений Майкиных шантажистов, не могла с ними прийти к Галине? Ляле-то она открыла бы дверь без вопросов. Или нет?

— Вот-вот! — подхватила Майя. — Я тоже об этом подумала, только не решалась высказаться, не хотела обидеть Борю.

— При чем здесь обиды! — возмутился тот. — Не настолько же она тупая, чтобы не понимать, к чему ведут подобные дела!

— Ее могли обманом заманить к Галине или принудить, — предположила Ксюша. — Надо завтра съездить к ней и поговорить. С пристрастием.

В связи с данным заявлением практически всех посетила одна мысль одновременно, но высказал ее Борис: