Одного парня они затерли и свалили, но один вырвался из сутолоки и бросился бежать. Через мутное стекло кабины я заметил бегущих охранников… парень явно не въехал, что они будут не на его стороне. В последнюю секунду он, видимо, дотумкал, рванулся в сторону, как раз на меня – но не успел. Толстый, мордатый узбек поставил ему подножку – и он свалился, аккурат ударившись головой о бампер нашей «Газели». Узбек, подскочив, с силой пнул его, и тут же подскочила охрана. Один охранник ткнул парня разрядником – и он отключился.

Ни один прохожий, покупатель, водитель не попытался заступиться или хотя бы разобраться, в чем дело. И этот узбек – он явно был не при делах, но увидев бегущего, не раздумывал, как поступить, ни секунды. Может, конечно, он думал, что ловят воришку: ни на одном рынке мира не любят воров. Но что-то мне подсказывает, что дело в другом. Что он увидел чужака – а эти ни на секунду не раздумывают, как им поступить в таком случае…

И что-то в этом во всем было не так.

Охрана потащила парня куда-то в сторону, и тут я понял, что не так. Тот крик… короткое и полное ярости слово. Go! Это же английское слово!

Американцы!

Действовать надо было немедленно – я в таких случаях тоже не раздумываю.

Глянул на часы. Подошел к своему «работодателю», униженно попросил:

– Я схожу, отолью… я все погрузил…

«Работодатель» вальяжно махнул рукой. Торговец, торговавший с фуры, колоритный усатый среднеазиат, хоть сейчас на плакат о дружбе народов, что-то сказал на своем языке и визгливо засмеялся…

Банкуйте, банкуйте… Сегодня – ваш день.

Я шагнул в сторону – обычный грузила в мацаной робе – и растворился в базарной толпе.

Человека, которого в этой операции звали Николай и который исполнял функцию прикрытия, было не так-то просто убить.

Это был профессионал, один из тех, кого вскормила и воспитала эта долгая проклятая война, кого она научила убивать людей, а на следующий день возвращаться, чтобы убаюкать новорожденного ребенка. Он начинал в составе британского SBS, специальных лодочных сил, подразделения, в котором служат олимпийские чемпионы и чемпионы мира по некоторым дисциплинам. Потом перешел в SAD, дивизион специальной активности ЦРУ – просто там больше платили, старая добрая Англия не могла позволить себе таких гонораров. И в сорок семь лет он оказался в Москве. На рутинном задании – ему просто надо было проконтролировать встречу американцев со связным в опасном месте.

Обычное задание, ничего такого.

Оружия он не взял – в Москве обычным гражданам нельзя было носить оружие, оружие они брали только для экстренных случаев. Но у него было холодное оружие – пластиковый кинжал, на который не реагировали никакие детекторы, и небольшая удавка, которую он смастерил сам из куска альпинистской веревки со стальным сердечником. Он думал, что этого вполне достаточно.

Накинув на голову капюшон – худи, – он направился к воротам, намереваясь пройти и уже понимая, что вряд ли пройдет. Это в фильмах, таких, как «Снайпер-2», в Восточную Европу секретным агентом забрасывают… негра, а прохожие делают вид, что все нормально, что так и должно быть. Здесь, видимо, люди еще не достигли пределов европейской толерантности, да и негров было немного. А он заметил находящуюся на воротах охрану, у нее были дубинки и «Тазеры»

Дистанционные электрические шокеры.

И, возможно, она не смогла бы предотвратить силовой прорыв на территорию – но вот задачу отсечения непрошеных гостей она выполняла.

– Куда пошел? Нельзя сюда.

От охранника тяжело пахло потом и почему-то нечистотами.

Ник – в конце концов, он не первый день был в Москве, вжился в среду – с простецким видом показал пустую сумку.

– Хочу апельсины купить. Сказали, здесь дешевле.

– Нельзя, в розницу не продаем. Только от машины партия.

Ник знал, что такие места контролируются этнической мафией и пререкаться бесполезно. Только загубишь дело.

И потому он пожал плечами и отошел – но мозг напряженно работал.

Забор. Все обнесено забором. Но насколько он знал русских, если есть забор – значит, должна быть и дырка в нем.

Он отвернулся и пошел через стоянку по натоптанной тропе, ведущей к станции электропоезда. Но на полпути, убедившись, что никто не следит, – он рванулся в сторону и побежал к забору, доставая на ходу коммуникатор. На нем должен был быть маяк, который отслеживал охраняемых лиц.

Дыра в заборе была. Дыра – а рядом тяжелый, резкий запах мочи и фекалий, настолько резкий и душный, что от него шла кругом голова. Но дыра была достаточно большой, чтобы в нее мог пролезть человек.

Он пролез в нее – и тут же столкнулся нос к носу с несколькими обитателями рынка: очевидно, они намеревались облегчиться. Их было семь человек, и он хорошо знал эту породу, про себя определяя ее как крысью. Они слабы и беспомощны поодиночке – но смертельно опасны в стае. Они будут клянчить у тебя мелочь – но стоит тебе отвернуться, ударят ножом в спину или молотком по затылку. Они будут пользоваться всеми благами общества, не давая ему ничего взамен и даже вредя, они будут ненавидеть тех, кто помогает им – именно потому, что у них есть возможность помогать, что у них всего столько, что есть возможность помогать. Они даже выглядели как те, которых он встретил в родном Бристоле, когда последний раз выбирался в город. Темные, выглядящие как белые с одной восьмой негритянской крови, с опасливыми и в то же время ищущими взглядами. Они уставились на него – а он посмотрел на них, зная, что он может убить всех семерых и скрыться, прежде чем подоспеют сородичи. И они поняли это – такие всегда понимают и чувствуют силу. Он отступил в сторону – они торопливо шмыгнули в дыру.

Он посмотрел на монитор. Плохо… надо было установить визуальный контакт с охраняемыми, и как можно скорее. Спутники давали многое – но правила остались теми же самыми.

Отметки не двигались. То ли разговаривают, то ли…

Выбравшись в торговые ряды, он понял, как ошибся – он мог сойти за русского, но русских-то тут как раз и не было. Оставалось только одно – наклонившись немного вперед, смотря в коммуникатор – двигаться вперед. Самое главное – никому не смотреть в глаза, кто смотрит в глаза – тот привлекает внимание к себе. Это они проходили еще давно, в лагере особого назначения в Трегароне, где готовили военнослужащих в уличной войне в Ирландии. Они специально ездили на автобусах, стараясь не заплатить – чтобы отработать умение быть незаметными в толпе.

Отметки снова двигались… слава богу. Если двигаются… значит, все в порядке, по крайней мере в относительном. Если не считать того, что он находится в недружественном месте и выделяется там, как прыщ на заднице. Опять облажались, опять плохо подготовили операцию. Это Россия, мать ее. Страна, где на одной территории уживается сразу несколько миров, страна, которая остается единой только благодаря тому, что эти миры переплелись в безумном сплетении и многие их обитатели понимают, что друг без друга просто не смогут. Роскошные небоскребы Москвы, шикарные виллы пригородов, ночная жизнь центра, других крупных городов страны – первый мир. Сельское захолустье, мелкие, умирающие городки, похожие на такие же в Уэльсе, городки валлийских шахтеров, – мир второй. Кавказ, такие вот окраинные рынки, опасные для любого чужака, спокойные только с первого взгляда, – мир третий. И все – в одной стране, без границ, сделал несколько шагов, проехал на машине – и ты уже здесь. А они этого не понимают…