Это был большой универмаг, и Лайонел вспомнил, как он самгод назад начинал работать в «Ван-Клиф энд Арпелз». Ему там нравилось, и он ссожалением ушел оттуда. Но в этом году было важнее начать работать над фильмом.И если его проект понравится, он получит от университета кредит на съемки.

– Нет-нет. Мне это не пришло в голову, да и комнатасвободна. Я просто считал, что ты захочешь еще подумать… – Все, поздно. Онпредложил Джону комнату, и тот вцепился в нее, а он будет вынужден расхлебыватьто, что сам натворил. И неважно, чего это будет ему стоить.

– Мне не о чем думать, Лай. Комната замечательная.

Черт побери! Лайонел уставился на высокого темноволосогомальчика с замечательным телом, чей образ так терзал его ночью… Ему оставалосьтолько сказать:

– Прекрасно, я порадую соседей, это избавит их отголовной боли по поводу жильца. Помочь тебе переехать?

– Не хотелось бы тебя беспокоить… Я думал попросить уотца машину и кое-что перевезти.

– Я за тобой заеду.

Джон снова засиял, как ребенок.

– Я, правда, очень, очень благодарен тебе, Лай. Но тыуверен, что тебя это не затруднит?

– Ни капельки.

– Мама сказала, что даст мне покрывало на кровать,лампу и кое-что еще.

– Великолепно. – У Лайонела снова екнуло сердце:ему показалось, что Джон смотрит на него с обожанием.

– Ты не хочешь сегодня поужинать со мной, Лай? Я хочуотблагодарить тебя.

Лайонела смутила искренность мальчика, и он был оченьтронут.

– Джон, все в порядке. Ничего такого не надо. Я радтебе помочь.

Но он вовсе не был рад. Скорее испуган. А если он потеряетконтроль над собой? Или сделает какую-нибудь глупость? Тогда Джон узнает, чтоон гомик. Вдруг Лайонел почувствовал руку Джона на своей, и по спине пробежалимурашки. Он хотел сказать, чтобы больше Джон никогда к нему не прикасался, нопромолчал, опасаясь, что тот сочтет его ненормальным.

– Я не знаю, как благодарить тебя, Лай. У меняначинается совсем другая жизнь. – Джон почувствовал огромное облегчение,избавившись от одноклассников. Он давно не выносил их, но это приходилосьскрывать. А теперь можно жить иначе. Ему больше не надо притворяться, слушатьпохвальбы грубиянов-спортсменов, убегать от девочек, изображать пьяного всубботние вечера. Даже раздевалка стала для него кошмаром. Все эти ребята…спортсмены… Даже Грег. Особенно Грег… Джон знал, что он не такой, как все.Однако с Лайонелом он не ощущал своей необычности. Лай спокойный, понимающий, сним так уютно. Даже если он не сможет часто видеть его дома, все равно приятносознавать, что он живет здесь, и они могут встретиться и поговорить. Сейчас онзаглядывал Лайонелу в глаза, и от облегчения хотелось плакать. – Я такненавижу школу, Лай. Дождаться не мог, когда уйду оттуда.

Лайонел удивился.

– А я думал, тебе там хорошо. Ты же футбольнаязвезда. – Они зашли на кухню, Лайонел налил Джону кока-колы, и тот сблагодарностью выпил, радуясь, что это не пиво. А вот с Грегом обязательнопришлось бы пить пиво.

– Я возненавидел все за последний год. Мне просто дурноот этого дерьма. – Он глотнул воды и вздохнул. – Новая жизнь! Яненавидел каждый миг, который приходилось тратить на этот дурацкий футбол.

Лайонел ошарашенно посмотрел на Джона.

– Почему?

– Не знаю. Меня он вообще никогда не интересовал.Просто хорошо получалось. Ты знаешь, они так орали в раздевалке, когдапроигрывали, и тренер вопил как резаный, будто это безумно важно. А на самомделе просто группа ребят дубасила друг друга на поле. Это никогда меня нетрогало.

– А зачем играл?

– Ради отца. Он, когда учился в медицинском колледже,тоже играл в футбол, всегда шутил, что если я разобью лицо, он мне его починит.Причем бесплатно, – с отвращением сказал Джон. – Это тоже не особеннопривлекало меня. – Он улыбнулся Лайонелу. – А попасть сюда – какпрекрасный сон.

Лайонел кивнул.

– Я рад, что тебе понравилось. Хорошо, что ты будешьрядом. Я редко здесь бываю, но если смогу еще что-то сделать…

– Ты и так столько сделал, Лай.

И это была правда. На следующий день Лайонел заехал за ним,опустил верх «мустанга», и в три приема они перевезли вещи Джона. Казалось, ихбыли целые горы, но с их помощью мальчик сотворил со своей комнатой чудо, иЛайонел, зайдя к нему в субботу вечером, едва узнал ее. Он остановился в дверяхи онемел.

– Боже, что это? – едва смог он задать вопрос.Джон задрапировал тканью одну стену, расставил горшки с цветами, развесилпортьеры, над кроватью – картина, две лампочки теплым светом освещали плакаты –комната выглядела как с рекламной картинки в дорогом журнале. На полу лежалмаленький белый коврик.

– Это твоя мама сделала? – Лайонел знал, что онадекоратор, но никак не мог взять в толк, что это сотворил Джон, и всего занесколько часов. В драпированных тканью корзинках торчали журналы, повсюду –подушки, манившие прилечь. Маленький рай. Лайонел не находил слов, но все былоясно по его лицу.

– Да нет, я сам. – Джон остался доволен произведеннымэффектом. Ему все говорили, что у него талант дизайнера по интерьеру, он могнеузнаваемо изменить комнату за несколько часов с помощью любых подручныхвещей. Мать считала, что сыну следует использовать свой природный дар, что вэтом деле он намного способнее – ей на это нужны месяцы упорного труда, а емудостаточно пары часов. – Я люблю это занятие.

– Может, ты махнешь волшебной палочкой и в моейкомнате? Она до сих пор похожа на тюремную камеру, а я прожил в ней почти год.

Джон рассмеялся.

– Ладно, как-нибудь займусь. – Оногляделся. – Знаешь, у меня два лишних горшка с цветами, хочешь?

Лайонел улыбнулся.

– Конечно, но у меня они сразу засохнут, стоит тольковойти в комнату. Я не умею ухаживать за растениями.

– А я буду поливать их вместе со своими. Юношиобменялись улыбками. Лайонел посмотрел на часы. Было семь.

– Пошли поедим гамбургеров?

Эти слова опять напомнили Лаю о прошлом. Он снова вспомнилПола, и стало еще страшнее, когда Джон согласился и предложил поехать именнотуда, куда Лайонел отправился тогда со своим первым любовником. Он мрачножевал, вспоминая их первую ночь в Малибу. Он не слышал о Поле несколькомесяцев, но однажды видел его в проехавшей мимо машине на Родео Драйв. Полсидел на пассажирском месте в бежево-коричневом «роллсе»; за рулем был красивыйпожилой мужчина. Они о чем-то оживленно говорили, улыбались друг другу, потомПол засмеялся… И вот он снова здесь, с Джоном, лучшим другом своего младшегобрата. Как странно… Еще более странное ощущение овладело Лаем, когда онивернулись домой. Двое соседей остались на ночь у подружек, а еще двое уехали –учебный год закончился.