еще круче, чем она думала. Она вгрызлась когтями в мерзлую землю, зачерпнула порядочный ком, подняла, отшвырнула: он с легкостью улетел футов на сто.

Она задрала свою длинную шею и выдохнула струю огня – просто так, от радости! – хорошенько взревела и послушала, как по ущельям скачет перепуганное эхо. Потом она вновь подняла свое гигантское тело в воздух – наперекор потоку снежинок, – туда, где ветры ярились сильнее, хлестали кнутами вдоль ледника, но она ориентировалась в них с легкостью, заставляла стихию принять себя, приспособиться, а не наоборот.

Хижину она обнаружила внезапно. Нет, людей она и раньше чуяла – вдалеке, изолированных, одиноких, а еще городишко, в нескольких милях дальше по склону: пара сотен человек прянула ей прямо в ноздри лакомым запахом, застала врасплох. Но хижина просто возникла перед ней откуда ни возьмись – посреди луговины, промеж деревьев.

Прямо перед ней она и приземлилась.

Внутри был человек. Мужчина. Один.

Раньше ветер, видимо, уносил запах в другую сторону – другого объяснения она не нашла, – потому что сейчас он вдруг оказался весь здесь, потек ей в нос живым благовонием. Изменился… стал терпким, металлическим – страх, вот что это такое, осознала она. Человек ее увидел, разглядел через нелепые крошечные окошки по обеим сторонам двери. Он, наверное, сам только что пришел – вон еще даже огня не разложил. Ну да, вон и следы на снегу, совсем свежие. Явился поохотиться на оленей, которыми она славно попировала – а кого не съела, тех разогнала.

Бедняжка. Почти жалко его. Собрался по одну дичь, а тут, гляди-ка, – другая…

Она приблизилась к двери, еще не очень уверенная, что собирается делать… а потом, сама себе дивясь, протянула четырехпалую лапу и – просто постучала.

Человек распахнул дверь, рванулся наружу, вскидывая ружье, крича на нее, целясь на бегу. Она проглотила его в один присест, вместе с ружьем – которое разрядилось у нее в пищеводе… по ощущению это было как царапинка от недожеванного чипса.

Она захлопала своими огромными крыльями, наполнила огромные легкие и дохнула на домик огнем, горячее вулканной лавы. Он даже не то чтобы загорелся – скорее, распался, разлетелся облаком пламенеющих щепок, улетел, сдутый, в лес. Там занялись несколько деревьев, но в основном все просто потухло в снегу.

«Я только что съела человека», – подумала она про себя, так и не найдя способа выразить мысль по-другому, не настолько грязно… – и рассмеялась, бездумно, легко. Знать о себе такое, так ломать табу… Ясное дело, она убивала и раньше… но никогда еще не пожирала, – от этого кружило голову.

Почему драконы не правят той землей, откуда она пришла? Почему они поколение за поколением мирятся с изгнанием в пустоши? Как вообще можно жить день за днем с таким могуществом, такой властью – и никогда ими не пользоваться?

А все потому, что люди и драконы договорились. Скверно договорились – ее этот пакт несказанно злил даже сейчас. Она обернулась туда, где вдалеке лежал во мраке город.

Ее увидел ребенок. Ребенку вообще-то полагалось спать, но ему – ей, девочке – уже насмерть наскучили долгие холодные ночи, которые еще только-только начали укорачиваться. Папа ребенка имел весьма однозначное мнение на тот счет, в котором часу восьмилеткам уже пора баиньки. А вот по поводу книг под одеялом при свете старого армейского фонарика – его же собственного, еще с войны – он был не так строг.

Девочка читала «Маленький домик в большом лесу».

– С ним сразу почувствуешь себя как дома, – сказал папа, ероша ей волосы, когда она открывала подарки на Рождество.

«Домик» лежал первым в целой коробке книг. Нынче – стояло начало февраля – она уже одолела их все, включая и те, что лежали внизу. А книги чем ниже в стопке, тем становились страннее, сердитее и… злее. Больше всего ей понравилась «Долгая зима», от которой здешние зимы, в маленьком горном городке, лишь казались еще гаже – потому что тут никто нигде не оказывался заперт в ловушке. Всегда приезжал мистер Бэгшот с экскаватором и откапывал тебя, не успеет снег подняться хотя бы до окон.

Но сейчас она снова оказалась в самом начале – потому что «Счастливые золотые годы» закончились еще в прошлое воскресенье. Папа, как полагалось, выключил свет ровно в полдевятого (и это еще очень поздно, судя по тому, что рассказывали у них, в третьем классе, так что она очень старалась не слишком ныть), и ровно в восемь тридцать одну девочка, как полагалось, включила фонарик.

Она открыла книгу, посмотрела на свое имя, надписанное папиной рукой (папа сказал, что мама отправилась во Флориду, навестить родных, и когда вернется, неизвестно, но девочка все равно знала, что случилось на самом деле, – от дочки мистера Бэгшота, Джанет, которую все терпеть не могли), и начала первую главу. Но не успела она и первого предложения прочесть, как за окном что-то промелькнуло – высоко, на фоне белой горы. Ночью ведь не бывает по-настоящему темно, когда кругом столько снега.

Тучи висели низко. Птиц там точно быть не могло – какие птицы в девятом часу вечера да еще зимой? А если это самолет – у него наверняка большие неприятности.

Но нет – и не самолет. Что тогда? Летучая мышь? Девочка вылезла из кровати, так и не выпустив книжку, и подошла к окну. Они жили на окраине Пайндейла. Этот домик папа построил сам – в подарок маме. Вернее, в извинение за то, что постоянно пропадал на работе. Ничего не получилось. Они с папой остались одни… да и папа почему-то перестал так часто уезжать.

Теперь девочка видела, что неслось там, в ночи, над деревьями – и деревья гнулись от его полета, – огромное, быстрое, нет, правда, огромное. И оно приближалось. Девочке, наверное, стоило закричать, позвать папу, но холодный ком страха не дал ей двинуться с места. Она не чувствовала ничего подобного с тех самых пор, как мама уехала с электриком – помахала ей из заднего окна, и машина скрылась в лесу. Почему-то с концами – так пока и не вернулась.

Нет, это точно должна быть мышь. Крылья вон неправильной формы – для птицы. Хотя… с той стороны гор была военно-воздушная база – девочка знала, потому что папа регулярно туда ездил. Может, это оттуда…

Фонтан огня ударил из этой штуки в небе – меньше, чем в миле от дома. Высветил громадную наблюдательную вышку силуэтом на фоне огня, но лишь на минуту, потому что