только сейчас, в эту самую минуту – зато знала теперь так же твердо, как то, что умеет дышать огнем.

Ей недолго осталось быть одним-единственным драконом.

Она погладила лапой свой живот. В своем нынешнем драконьем состоянии она прекрасно их чувствовала. Потомство. Настоящее драконье потомство – целый выводок.

Что само по себе было невозможно. И вообще-то даже пугало. Агент Вулф в техническом смысле была девственницей. И слишком ненавидела людей, чтобы притронуться хоть к кому-то… в этом смысле.

Но в таком случае – как? Откуда?

Это судьба, подумала она. Этот мир вместе с новой формой дал ей все инструменты, чтобы захватить над ним власть, – так почему бы и не новый способ размножения? О, как же им тут не хватало кого-то, кому можно поклоняться!

Ну что ж, отлично. Она пойдет им навстречу и откроет новую эпоху в истории планеты – почему бы нет? Само биение ее драконьего сердца говорило, что да, это возможно, да, она сможет.

И бывшая агент Вулф, а ныне дракон устроилась поудобнее и принялась обдумывать планы.

17

Сара никак не могла определиться, идти ей или бежать со всех ног.

Она то припускала по дороге рысью, спеша поскорее увидеть мать… но потом это становилось как-то слишком и она сбавляла шаг. Потом вспоминала, что мама – ее настоящая живая мама! – вон там, на ферме, рукой подать, и снова кидалась бегом.

Нелегкий у нее выдался денек, что правда, то правда.

Последний поворот.

Сара остановилась и обозрела выкрашенный белой краской дом и слишком высокий сарай. На лужайке перед крыльцом валялся впопыхах брошенный велосипед: одно колесо еще крутилось. Единственный признак, что тут вообще кто-то живет.

Отцовского грузовика нигде не было видно. Кажется, мама что-то такое сказала про одинокую женщину… Он что, тоже умер? Это ей придется сделать такой обмен – одного родителя на другого?

Рядом раздалось хрюканье. Сбоку от дома – там же, где и в ее мире, – располагался свинарник… И они были там, ее три превосходные хрюшки!

Все трое ее узнали! Встали передними копытцами на низенькую загородку, расхрюкались ужасно, стали наперебой тыкаться пятачками ей в протянутые ладони.

Ее свинюшки. Три не то чтобы поросенка, а прямо-таки отличные увесистые хавроньи.

– Привет, дамочки, – она не смогла проглотить всхлип.

Столько всего случилось за последнее время… Она даже не догадывалась, какая тяжкая это была потеря, пока не увидела их снова, живыми – вот они, милые, визжат, хрюкочут, толкаются, словно это она внезапно воскресла из мертвых, а вовсе не они.

А ведь и верно. Она. В этом мире, где маму не забрал рак, случилось что-то другое, какая-то иная расплата – злая судьба распустила щупальца по всем вселенным, чтобы обеспечить крах семьи Дьюхерстов. Забрала, видно, здешнюю Сару – и отца вместе с ней.

– Как, интересно, я здесь умерла? – шепотом спросила она у верных свинок.

Бесс, главная жадюга, уже вернулась благополучно к корыту и теперь недовольно толкала его пятачком, как всегда, когда Сара запаздывала с кормежкой. Свиньям-то что? Хозяйка тут, они ей обрадовались и теперь рассчитывали извлечь из этого выгоду.

– Ты – не она, – сказали сзади.

Сара обернулась.

– Да уж, вряд ли, – ответила она маме.

Мэйми и Элеонора всё тянули к ней рыла, сопели, похрюкивали. Она машинально их почесала.

– А если и да, то не целиком.

Мать глядела на нее с подозрением – Саре больно было ловить этот взгляд.

Город всегда плохо обращался с Дарлин Дьюхерст – все его жители, кто скрытно, а кто и явно; Сара слишком хорошо это знала – по себе. Лицо Дарлин было скоро на выражения гнева, боли, силы, юмора, принятия, страха, стойкости… Но только не подозрительности.

Подозрения разъедают, всегда говорила она. Они растут внутри и со временем отнимают все, что ты любишь. Что же такое случилось в этой вселенной, что сделало мать подозрительной?

Смерть мужа и дочери вполне годится.

– Свиньям ты нравишься, – продолжала мать. – У тебя где-то при себе еда?

– Нет, мэм. Думаю, они меня просто узнали.

– Я не стану терпеть подобную жестокость, – Дарлин яростно затрясла головой.

Сара подняла руки вверх – сдаюсь!

– Я не хотела быть жестокой. Мне вообще-то тоже тяжело – видеть тебя вот так, здесь, – тут у нее опять полились слезы. – В моем мире прошло всего два года.

– В твоем мире?

Сара пожала плечами:

– Так они говорят. В мире, который совсем рядом с этим. Почти такой же, но не совсем. И мы… как-то так взяли и перепрыгнули.

– Мы? Ты и те двое?

– Да, мэм.

– А сейчас они где? – огляделась она.

Хороший вопрос! Сара так целеустремленно убежала с дороги, что даже не оглянулась – проверить, следует ли кто за ней. Нет, она вообще-то понимала, что если хочет вернуться домой, они ей оба понадобятся… но сейчас – вот именно сейчас оказаться от парней на некотором расстоянии казалось весьма неплохой идеей.

А как еще прикажете девушке собраться с мыслями?

– А, – сказала мама, – ну, вот и они, легки на помине.

Оба нерешительно мялись в конце подъездной дорожки.

Малкольм выглядел сконфуженным и печальным. Казимир – все еще в чем мать родила – буравил ее взглядом, но ближе ни один не подходил.

– Вот там и стойте! – крикнула им Сара и повернулась к матери: – Я могу с тобой поговорить?

– Я сказала, нет…

– Моих свиней отравили. – Сара снова подставила ладонь любопытным пятачкам. – Там, в другом мире. Что бы и где бы он ни был. Мэйми, Бесс и Элеонора. Папа их отравил. Потому что… ох, в общем, это долгая история, но, думаю, он знал, что это неправильно.

– Твой отец про много вещей знал, что это неправильно, – сказала устало мать и тут же поправилась: – Не твой отец.

– Я так понимаю, драконов у вас тут тоже нет?

– Не пори чуши. Они есть только в сказках белых. У черных есть дела поважнее, чем выдумывать всяких драконов.

– Типа того огромного, красного, что ты видела? Он пролетел мимо тебя всего каких-то десять минут назад.

– Я не знаю, что я видела, – мать прикусила нижнюю губу.

– Ты видела дракона, – объяснила Сара.

– Говорю тебе, я не знаю, что это было такое, – сдвинула брови Дарлин. – Но я правда что-то видела.

– Он опасный.

– Из сказанного тобой это, пожалуй, первое, во что я готова поверить, мисси.

Сердце у Сары в груди так и подпрыгнуло. Слишком давно она не слыхала, чтобы мать ее так звала. И какая разница, что