— За предательство меня и моей жены казню без суда! — провозгласил паладин.

Донёсся истошный крик Рэндеваля, пресечённый треском разрываемой плоти. Я зажмурилась, склоняясь ниже над братом.

Самуэль морщился от боли и скрежетал зубами, но не позволял себе стонать. Я гладила его лицо обожжёнными пальцами.

— Держись, брат, разряд сейчас уйдёт в землю. Выдержи, милый.

Самуэль содрогнулся в последний раз и затих. Мышцы его расслабились. Лицо застыло.

— Самуэль! — закричал отец, подойдя к нам. — Беатрис, что с ним?! Он жив?!

Я молчала, собирая со страшным напряжением крупицы силы внутри себя. Дочищала крохи в опустошённом хранилище. Последняя горсть магии зиждилась в моих ладонях, и я вложила её в грудь брата.

— Во имя Арноса! — взмолилась я.

Самуэль зашевелил ресницами, и на сердце у меня отлегло.

— Жив, — с облегчением произнесла я.

Король улыбнулся и, заплакав, обнял нас:

— Я чуть не потерял вас обоих!

Подняв голову, я увидела Генри, направлявшегося к нам ускоряющимся шагом. Он почти бежал, впечатав в меня взгляд.

Знал ли Генри, кто я такая, когда спал со мной, или нет?!

Отец увидел моё замешательство и то, как я старалась не глядеть на паладина.

— Как же я жалею, Беатрис… — прошептал он сокрушённо.

— О чём?..

— Что поставил печати на ваши прошения и передал магистру. Он отслужил развенчание… — произнёс отец.

— Какие прошения? О чём ты?!

— О расторжении брака… Или ты это забыла?

60 Развод

Голова шла кругом от усталости.

— О каком расторжении брака, ты говоришь, пап?

— Вы решили разойтись с Даренфорсом перед самой твоей гибелью… из-за того, что не могли иметь детей, — вздохнул отец. — И ты стала монахиней.

Разошлись?!.. Монахиней?!..

Я начала вспоминать…

— Генри, — произнесла я, войдя к нему в спальню в ту роковую ночь.

За окном бушевал ветер и мела метель. Снежные карнизы нарастали и час от часа обрушивались с крыши замка с глухим рёвом.

Паладин отложил трубку и повернулся. Он сидел на кресле в выпущенной из штанов сорочке — совершенно по-домашнему. Лицо его освещали всполохи камина. В глубоко расстёгнутом вороте густились завитки тёмных волос на круглых крепких мускулах. Хотела прикоснуться, ощутить твёрдость и одновременную мягкость его груди, как прежде, но запретила себе глядеть и отвернулась к окну.

— Невозможно больше тянуть… — вздохнула я, подбирая слова.

Тревожно закусила нижнюю губу.

— Согласен. Иди сюда, — Генри похлопал по бедру, приглашая сесть, и поглядел на меня потемневшим взором.

Слишком тёплый и уютный. И я бы снова поддалась, если бы не принятое решение.

— Нет, — проглатывая ком в горле, произнесла я.

Генри нахмурился, почувствовав всю серьёзность грядущего разговора.

— Что случилось, Трис?

— Я хочу расторгнуть брак.

— Как это?

— Ты жаждешь детей, а я не могу их дать. Ты ждёшь невозможно. Этого никогда не случится. Я выбрала магию. Подожди-подожди! — прервала его попытку заговорить. — Я рассказала магистру Ристусу о том, что во мне пробудился дар огня…

— Что?! — разразился громом паладин и рывком поднялся с кресла, оказавшись напротив меня. — Не стоило говорить!

— Ты отказался учить меня! Что ещё оставалось?!

— Зачем мне было учить тебя, если ты должна была стать матерью и расстаться с магией?!

— Я решила не расставаться с магией! — выкрикнула в лицо Генриху, и гневный воздух  моих лёгких растрепал волосы на его лбу.

— Ристус — Первый магистр! Он отправит тебя на суд! А ты не умеешь ничего! Не сможешь поднять щит и защитить себя! Ты вынесла себе приговор, Трис!

Под звук его грохочущего голоса с крыши сорвалась очередная снежная лавина. Я вздрогнула, но тут же собралась.

— Ристус обещал хранить магию в тайне, пока я не буду готова! Я отбуду на остров Лисмор, где меня будут ждать в тихом священном месте, я буду обучаться. Нет, помолчи и убери руки! Ристус сказал, что ты никогда не позволишь мне стать магистром. Ты не веришь, завидуешь, хочешь подавить меня! А я стану магистром, вот увидишь! Но мне придётся расстаться с тобой и принять монашество.

Генри стиснул челюсти, я услышала как заскрежетали зубы. Паладин впервые проиграл битву, и не где-то на полях сражений, а у себя дома, в собственной спальне.

Генри сделал тяжёлый успокоительный вдох и не глядя на меня больше, прошагал к столу и опрокинул бокал вина в глотку.

— Ты хочешь, чтобы я расторг брак?

— Женщина не имеет права подать прошение первой… — ответила я.

— Хорошо, Беатрис, — паладин поглядел через плечо и наполнил новый бокал. — Я подам прошение.

— Спасибо, Генри… — едва сдерживая слёзы, произнесла я. — Я напишу отцу, что не возражаю, и что мы договорились мирно.

Я развернулась и зашагала прочь из его спальни. Грудь стискивало. Я задыхалась, слёзы струями бежали по щекам.

Но разве я могла поступить иначе? Разве могла удерживать его рядом с собой, ведь не могла дать ему ребёнка!

Так будет правильно и честно. Он женится на другой девушке и уже через год будет нянчить малыша, а меня забудет…

А я… Я никогда не забуду его.

Я закрыла дверь в свои покои. Аромат вербены бесследно растаял, и в воздухе повеяло горьким запахом свежих чернил. Вычерченные моей собственной рукой знаки подсыхали на желтоватом пергаменте.

“Приветствую тебя, мой дорогой отец, светлый наш король Орвин! Мы с герцогом Даренфорсом приняли решение расторгнуть брак по обоюдному согласию. Причина в том, что я не способна родить детей. Я не противлюсь этому решению и отправляюсь в святилище на Лисмор, чтобы стать монахиней и служить Свету. Твоя дочь, Беатрис”.

Я встряхнула головой, отгоняя воспоминание.

Генри замер в шаге от меня. Я уставилась на его сапоги, страшась поднять взгляд. Меня разрывали страшные чувства. И глубочайшей любви, вины и обиды!

— Трис… — хриплым голосом произнёс он. — Это ты? Ты вернула лицо?

Поборов