— Поначалу было четыре, спустя пять лет сделалось сразу восемь, а с прошлого года уже тринадцать! — радостно затараторила Надинька. — И мне больше всего нравится Моргнетиль! У моргнетильцев на гербе — ядовитая ласточка с лицом сфинкса. Это символ добра и милосердия.

— Не знаю насчёт ласточек, а вот воронья тут предостаточно, — прошептал Ваня, с опаской оглядываясь на чёрную тень, мелькнувшую в воздухе. Он поспешно крутил трубой, стараясь запомнить расположение учебных корпусов и общежитий. Ага, кривая аллея со статуями ведёт к лабиринту… С другой стороны к нему примыкает нечто похожее на ацтекскую пирамиду, только зачем-то её увешали турнирными щитами…

— А здесь что за корявое строение виднеется? — спросил кадет, указывая на высокомерную чёрно-багровую башню посреди Внутреннего замка, увенчанную гигантскими золочёными бивнями, похожими на оленьи рога.

Надинька не успела ответить. С истошным карканьем мимо пронеслась ворона — и Ваня Царицын присел, хоронясь под окном. Ещё минуту назад вокруг обсерватории летала, точно принюхиваясь, одинокая птица — один раз каркнула, да вроде смолкла. А теперь… их уже штук пять!

Птичья сигнализация снова сработала исправно. Снизу, из-под дощатого пола, донеслось отдалённое, но торопливое постукивание. Кто-то взбирался по лестнице. Не дожидаясь, пока под ногами сдвинется крышка люка и высунется из щели дуло волшебного зонтика, Ваня скомандовал Надиньке засунуть голову обратно в рюкзак — и, глухо сопя, полез в окошко. Ах, незадача! Клочья медвежьей шкуры остались на кованой решётке… Вытаскивать некогда: надо рвать когти…

Медведь загремел когтями по самому гребню крыши — а вороны-то следом летят! Каркают всё громче, и стая стремительно увеличивается… Ваня заторопился…

И не заметил дохлой кошки, валявшейся под ногами. Кошка была вонючая и гадкая, но особенно неприятно то, что она была… скользкая.

Бурый медведь всплеснул руками, крутанулся в воздухе — и рухнул на скользкую железную кровлю. «Вот и всё…» — понял кадет Царицын, едва почувствовал, как бешено скользит железо, точно залитое маслом… Надинька испуганно запищала в рюкзаке, а Ванечку безудержно поволокло под уклон, к самому краю.

Царицына несло на груду жёлтых кирпичей, аккуратно сложенных на кровле, — он ударил в кирпичи ногами, надеясь затормозить… Не тут-то было! Груда немедленно обрушилась и добрая сотня кирпичей вместе с Иванушкой покатилась, заскользила вниз по кровле.

«Плохи дела», — застонал сквозь зубы кадет Царицын, чувствуя, как его закручивает волчком. Рюкзак распахнулся, посыпались вещи… Зазвенела по железу бляха с гербом! Веером разлетелись Надинькины карандаши, грохнул и покатился термос…

— Надя! — успел крикнуть Царевич. — Держись за шею!

Через миг крыша резко закончилась — и, нелепо дёрнув ногами, медведь полетел вниз. В полёте успел заметить: что-то блестит и сияет. Приземистый купол, точно хрустальный… Падаем прямо на него!!!

Ваню и Надиньку спасло то, что несколько кирпичей угодили в купол чуть раньше — вмиг превращая стёкла в тучу колючих сияющих брызг. Сквозь пробоины в хрустальной кровле дети полетели вслед за кирпичами — и вот, вместе с россыпью кирпичей, битого стёкла и цветных карандашей, они обрушились прямо в центральный Волшебный фонтан в атриуме старинного Дворца церемоний.

В вестибюле играл оркестр, россыпи розовых лепестков покрывали сумрачный мрамор ступеней. Молчаливые и торжественные сновали преподаватели с папочками в руках, завершая последние приготовления к церемонии начала учебного года. Двести пятьдесят мальчиков и девочек, которых только что привезли к замку Мерлина на старинном паровозике и теперь выстроили в вестибюле Дворца церемоний перед древним фонтаном, с восторгом озирались, ожидая появления господина проректора академии.

Под хрустальным куполом плыли в густом воздухе, чуть покачиваясь, сотни разноцветных свечей. Медленно кружась, падал ароматный волшебный снег — и сахарными хлопьями ложился на вишнёвые с прозеленью гербовые ковры. Важно раздувались старые шёлка факультетских флагов, надменно взирал с дворцового герба блистающий олень — эмблема Принципала академии. Утробно звучали виолончели, сладострастно изливались скрипки.

Внезапно наверху оглушительно рвануло — и с грохотом посыпались осколки. Музыка оборвалась, свечи шарахнулись к стенам — и декан факультета Моргнетиль профессор Йенна Мак-Нагайна вздёрнула кверху смертельно побелевшее лицо.

Все двести пятьдесят первокурсников, раскрыв рты, наблюдали за тем, как летит и рушится в фонтан, вздымая роскошную тучу брызг, бурая медвежья туша.

Удар о воду был настолько силён, что у кадета вмиг вышибло дух. Не совсем, конечно, а секунд на десять. За это время он успел трижды хлебнуть шипящей фонтанной воды, вытаращить глаза и перевернуться спиной кверху, чтобы выставить из воды плечи — точнее, девочку, которая по-прежнему крепко обнимала его за шею.

А ещё Иван успел подумать, что это — провал. Охрана, небось, уже сбегается к фонтану. И дело провалил, и бедную Надиньку ухитрился доставить прямиком в колдовское логово, ведьмакам на растерзание!

Фонтан был старинный, глубокий… Иван Царицын ужаснулся, понимая, что выплыть не в силах. Тяжкая шкура потащила в глубину, и Надинькины ручки, намертво сцепленные вокруг шеи, сдавили горло. «Воздух, где мой воздух?!» — Ваня захрипел, безнадёжно булькая, проваливаясь ко дну… Стыдно! Перед Еропкиным, перед Громычем и Телегиным. А ещё… перед старым Герондой.

Ванька духом рванулся — к доброму старцу с чудесной горы. «Геронда, помоги!» — беззвучно крикнул он, чувствуя, что в глазах уже вовсю кровавеет от боли. Больно ткнулся коленом о каменное дно бассейна. Поджал ноги — изо всех сил ударил пятками в камень. Вода взревела пузырями, и Ваня неожиданно легко вылетел кверху, к сладкому воздуху — под шипение струй!

«Неужто выплыл? — удивился он, судорожно глотая воздух. И подумал: „Не иначе, Геронда обо мне помолился“. Вспомнил: Геронда стоит, жмурится на солнышке, держит за рукав и говорит: „Всё будет хорошо“.

А ещё старец велел запомнить имя Ванькиного сверстника, юного колдуна. И Ваня запомнил: «Шу-шу-рун».

Невесть откуда взялось потрясающее спокойствие: «Провал? Кто сказал, что провал?!» Ваня искренне поразился: отчего паниковал-то? Ну да, вот они, перекошенные лица охранников, глядят на него. Сбежались вокруг фонтана, тычут стволами волшебных зонтиков. «Какие же мы нервные», — хмыкнул медведь Царицын, подплывая к мраморному бортику. Старая ведьма с гадючьим лицом в хищных очках буравит Ваньку пылающим взглядом. Молодой господин в пенсне, с голым черепом и наглым лицом пробирается ближе, распихивая охранников. Конечно, всем любопытно посмотреть на мокрого медведя, свалившегося с луны!

— Надеюсь, я не опоздал? — с улыбкой спросил медведь на чистейшем английском языке, протягивая руку и хватаясь за ствол волшебного зонтика. — Помогите выбраться, пожалуйста. Лица охранников вытянулись. Двести пятьдесят юных первокурсников зашумели, старая ведьма в очках подняла выщипанную бровь.