В ответ раздался искаженный трубой голос Красной Руки:

– В порту можно только встать на рейд, но места для нас хватит.

– Хорошо. Будь готов их поприветствовать, – сказала Эдит.

– Сенлин легко отделался: ни парика, ни платья, ни даже фальшивых усов, – заметила Волета.

– Мы больше не используем это имя, Волета, – сказала капитан. – Теперь он мистер Сирил Пинфилд. Хотя у тебя вообще не должно быть никаких причин упоминать о нем.

– Да, конечно, извини. Я больше ничего не забуду. – Волета крепко зажмурилась и тряхнула головой, отчего локоны хлестнули по щекам.

Она прекрасно знала, что так делать нельзя! Одного промаха достаточно, чтобы отправить Сенлина в колодки – или того хуже! Намного хуже. Она винила во всем парик. Это была эдакая экстравагантная пытка. Она едва могла думать из-за зуда. Хуже того, она знала, что с той минуты, когда ее представят публике как золотоволосую девушку, ей придется носить его еще целых три дня. А что, если Ирен заставит и спать в нем? Все равно что спать, положив голову на муравейник!

Кряхтя от досады, Волета подошла к иллюминатору и открутила винты.

– Простите, юная леди, что вы делаете? – спросил Байрон. – Портовая стража стоит по стойке смирно. Уже почти пора! Оркестр вот-вот заиграет! Ради бога, прекрати!

Но было поздно. Волета уже открыла иллюминатор, сорвала с головы золотистый парик и просунула наружу. Ветер тут же вырвал его из руки.

– Вот. – Волета радостно потерла голову. – Гораздо лучше.

Ее темные волосы отросли достаточно, чтобы лежать, а не торчать – по крайней мере, местами. Она потянула за вырез платья – пурпурного, как слива, – и потревожила Писклю, заснувшую внутри украшенного оборками рукава. Толстощекая белка-летяга обежала вокруг ее талии и нырнула в другой рукав, где и спряталась снова.

Эдит резко вздохнула, и Волета приготовилась к выговору. Но капитан, похоже, передумала.

– Ладно. Никакого парика.

– Я все равно включу это в свой отчет, – сказал олень, и его длинные уши встали торчком.

Волета лучезарно улыбнулась раздраженному наставнику:

– Твои отчеты будут очень скучными, когда меня не станет.

– Не все находят мир и покой скучными, моя дорогая. – Байрон снова заглянул в глазок. – А вот и сигнал! Пора! А теперь запомни: улыбайся глазами! Никаких зубов! Зубы – враг скромной улыбки. – Байрон наклонился и взбил юбки Волеты. – Согни колени, когда будешь делать реверанс, и, что бы ты ни делала, не танцуй. Ты танцуешь так, словно застряла ногой в ведре.

– Я просто следовала твоему примеру, – фыркнула Волета.

– Я прекрасно танцую, – парировал Байрон.

Выпрямившись, он повернул запорное колесо, чтобы открыть люк.

– Выше нос. Мы не хотим быть похожими на попрошаек. Помните: мы посланцы Сфинкса, – сказала капитан Уинтерс, надевая треуголку.

Перед тем как выйти на дневной свет, Эдит наклонилась и железной рукой схватила оленя за плечо.

– Если я не вернусь к полуночи, дай залп над портом. Если не вернусь к утру… – Она глубоко вздохнула. – Выпускай безумца.

Едва их ноги коснулись трапа, оркестр заиграл веселый концерт. Медные рожки сверкнули на солнце. Солдаты, окаймлявшие помост для музыкантов, подняли сабли в официальном приветствии; их черные мундиры пестрели яркими медальными лентами. Изукрашенный знаменами порт наводнили джентльмены во фраках и дамы в платьях со шлейфами. Они высыпали с пристани на парящие над пустотой причалы и даже роились на палубах других пришвартованных кораблей, которые по сравнению с «Авангардом» казались игрушечными.

Капитан Уинтерс остановилась у подножия трапа. На мгновение она и ее команда застыли над бурлящим морем ветра. Волета от души вдохнула свежий прохладный воздух. Затем капитан сошла на берег.

Все тридцать две пушки правого борта «Авангарда» выстрелили одновременно. Толпа ахнула от оглушительного рева, замахала руками в сторону дыма, который клубился вокруг корабля и над портом. За первым залпом очень быстро последовал второй. Волета знала, что канониры Сфинкса могут перезарядить оружие менее чем за семь секунд. Теперь и пелфийцы это знали.

Второй салют еще не стих, а толпа с вернувшимся энтузиазмом разразилась неистовыми воплями радости. Молодые люди размахивали над головой носовыми платками, молодые леди трясли букетами маков и лилий, как помпонами. Шеренга сановников в золотых эполетах и огненных кушаках аплодировала у гостеприимно распахнутых городских ворот.

Первое, что заметила Волета: все в порту, за исключением одетых в белое грузчиков, были наряжены в одинаковые цвета: черный и оранжевый. Они походили на стаю иволг.

Толпа отпрянула достаточно, чтобы они смогли покинуть трап, но не более того. Волета ничего не видела за стеной из лиц, поэтому положилась на Ирен, которая, держа ее за плечо, указывала направление. Все тянулись к ним и говорили одновременно. Сначала казалось, что они соревнуются в том, кто больше всего желает ей здоровья, богатства и счастья. Потом кто-то похвалил ее за дерзкий цвет платья, а кто-то выразил удивление, что такое титаническое судно произвело на свет только троих посетителей. А где же сановники? А где их жены? А где же Сфинкс? Какая-то дама спросила у Волеты, удалось ли ей вывести вшей или с ее волосами произошел несчастный случай? Кто-то еще спросил, смуглая ли у нее кожа от природы или это неудачный загар?

Собрав все свое терпение, Волета ответила долгой бессвязной тирадой:

– Доброе утро! Спасибо. Ваше платье тоже дерзкое! О нет, я сделала это специально. Да, отрастут. Нет, я такая родилась. Доброе утро! Простите.

Она уже начала задаваться вопросом, не придется ли пересечь весь город в окружении сплетничающих придурков, когда толпа внезапно расступилась. В центре освободившегося пятачка стояла женщина-рыцарь. По крайней мере, Волета приняла ее за рыцаря, потому что незнакомка была закована в золотые доспехи от пояса до шеи. На ней была позолоченная кираса, такие же наплечники и перчатки. Затем Волета заметила, что от локтей рыцаря поднимаются тонкие струйки пара, и поняла, что она тоже блюстительница, как и Эдит. Но, в отличие от железной руки Эдит, движитель незнакомки выглядел изысканным и женственным. Она больше походила на статую, чем на паровоз. Ее рыжие волосы серебрились на висках. Она стояла, положив руки на скульптурную талию, выглядя героически и немного неуместно среди кричащей толпы.

Капитан Уинтерс быстро протянула руку рыжеволосой:

– Блюститель Эдит Уинтерс, капитан «Авангарда». Разрешите сойти на берег.

– Джорджина Хейст. Добро пожаловать в Пелфию, капитан Уинтерс. – Хейст улыбнулась, показав зубы, что сразу же вызвало у Волеты симпатию. Эта улыбка создавала пространство для близости посреди глазеющей толпы и как будто извинялась за царящую вокруг суету.

Все еще сжимая руку Эдит, Хейст притянула ее ближе, и Волета тоже подалась вперед, чтобы услышать сказанное.