Ирен никогда еще не видела столько возвышенностей. Ей казалось, что она идет по дну каньона. От обилия конфетти как будто началась пурга. Приветственные возгласы все больше походили на рев. Она почувствовала сильное желание зарычать в ответ. И возможно, она бы так и сделала, если бы в этот миг Волета не взяла ее за руку. Ирен посмотрела на подопечную, чье плечо покрылось порошей из конфетти.

– Видела их жестяное солнце? – спросила Волета. – Обхохочешься! Выглядит так, словно его стукнули по физиономии сковородкой!

Ирен с облегчением поняла, что Волета воспринимает происходящее спокойно, хотя, конечно, это было логично: она уже сталкивалась с неистовыми толпами. Возможно, Волета почувствовала ее беспокойство, потому что она похлопала Ирен по руке и крикнула ей в ухо, когда та наклонилась:

– Это просто театр, Ирен. И больше ничего. Это шоу началось задолго до того, как мы приехали сюда, и продолжится еще долго после того, как мы уйдем. Мы просто актеры, идущие по сцене. – Волета указала вниз, на землю, где между булыжниками мостовой красовался светящийся стеклянный диск. – Смотри, даже в полу есть фонари! Это всего лишь игра. Пьеса, да и только.

Эта мысль слегка утешила Ирен. Ей даже удалось приветственно помахать и состроить гримасу, которая вполне могла сойти за улыбку. Но тут конфетти попало ей в рот, а брызги шампанского обожгли глаза; и, решив, что лучше предоставить парад профессионалам вроде Волеты, амазонка спрятала лицо под оборками капора.

Волета с сожалением заметила, что Ирен здесь настолько неприятно – ведь ее саму зрелище весьма забавляло. Да, с обустройством приема местные перестарались, и девушка не сомневалась, что новизна события вскоре сойдет на нет, но после многих дней, проведенных взаперти в стенах «Авангарда», было приятно так основательно отвлечься.

Вместе с процессией они шли мимо кондитерских, пекарен и парфюмерных лавок. Продавщицы выбегали на улицу, чтобы сунуть конфеты в руки Волеты и обрызгать ее шею духами. Ей дали чашку с горячим шоколадом, таким сладким, что зубы заныли. Парад двигался через район, который златогрудая Хейст называла Гетто Сапожников. Там молодые модели свешивали ноги с балконов, демонстрируя самые необходимые в этом сезоне туфельки и ботинки. Волета проследовала за Эдит под выступающим театральным навесом, мимо афиш с изображением актеров, глядящих вдаль с напряженным вниманием, которое сходило за интеллект.

Наконец они вырвались из высоких белых утесов городских кварталов. Едва они вышли на открытую площадь, испещренную торчащими фонарями и светящимися тут и там люками, празднование прекратилось, или, скорее, гуляки перешли к другим торжествам. Когда толпа разошлась, из маленьких чуланчиков в переулках появились ходы, вооруженные метлами и швабрами, чтобы убрать сугробы конфетти и озера шампанского.

Хребет кольцевого удела возвышался перед ними, как гигантский ствол дерева без коры. Джорджина Хейст указала на Колизей – изуродованный памятник классической архитектуры – и стройные шпили мюзик-холла «Вивант».

– А прямо перед нами, – сказала она, указывая на самшитовую изгородь с воротами, – Придворный Круг.

Золотая блюстительница остановилась и, помахав всем, собрала их компанию в кучу. Голова Волеты оказалась зажатой между головами Ирен и Эдит, отчего она почувствовала себя заговорщицей, и это ей нравилось.

– Король Леонид любит покрасоваться перед гостями, – сказала Хейст. – Я предлагаю приготовиться к тому, что вы будете поражены.

– И отнестись к этому с уважением, – добавила Эдит, многозначительно взглянув на Волету.

– Да, и с полной вовлеченностью, – добавила Хейст.

– Вовлеченностью? – переспросила Эдит. – От нас ведь не ждут спектакля, правда?

– Нет, ничего столь экстравагантного, – отмахнулась Хейст и ободряюще усмехнулась, а затем не оставила от ободрения камня на камне, признавшись: – Не обязательно представления. Но это же Пелфия. Если вы скучны, никто не захочет иметь с вами дела. Показать себя – хорошая идея, особенно когда ты в центре внимания всей знати кольцевого удела.

– А что бы вы посоветовали? – спросила Волета. – Жонглирование, кувырки, может быть, легкий спарринг? Я не знаю ни одного монолога наизусть, но уверена, что смогу что-нибудь придумать, не поскупившись на «ибо» и «дабы».

– Нет, такой официоз, как мне кажется, не нужен, – сказала Хейст. – Когда меня представили лет двадцать назад, я отпустила несколько шуток, немного рассказала о своих путешествиях и позволила королю постучать в мою грудь, чтобы она зазвенела, как гонг. – Она похлопала себя по золоченой грудине.

– Ну, мы так не поступим. Хорошо, что мы приехали с собственным комиком, правда, Ирен? – сказала Волета, толкнув подругу локтем в бок.

Амазонка слегка побледнела.

Перед закрытыми воротами двора выстроились ряды пажей в изумрудных нарядах. Что-то в этой сцене показалось Волете странным, но, лишь подойдя ближе, она поняла, что именно ее тревожит. Дело было не в том, что кусты – фальшивые или что некоторые пажи были мальчиками, а другие – стариками в коротко остриженных париках, и не в угрожающей черной спирали, образованной железной решеткой закрытых ворот. Нет, дело было в тишине двора за шелковыми кустами. В таком шумном городе тишина казалась именно тем, что должно предшествовать ловушке.

Но когда пажи затрубили в трубы и распахнули черные ворота, а их маленький отряд прошел сквозь строй пальм в обширный внутренний двор, Волета сразу поняла, что это не ловушка. Это – нечто гораздо худшее, чем ловушка: это была «живая картина».

Десятки ряженых актеров сгрудились перед ними, охваченные театральным параличом. Молодые девушки в цветочных венках стояли на цыпочках, застыв посреди веселого танца. Пекари с буханками под мышкой позировали за столом, покрытым мукой и заваленным бледными шариками теста. Портные прижимали ножницы к рулонам ткани, парфюмеры сжимали «груши» флаконов, шоколадники орудовали венчиками для взбивания в мисках, а часовщик с лупой на глазу изучал шестеренки вскрытых часов. Отряд солдат стоял на коленях в строю, направив винтовки на невидимого врага. Стайка танцовщиц бурлеска в коротких юбках задрала ноги и изо всех сил старалась не потерять равновесие. И только вол с тяжелой складкой кожи на груди и позолоченными рогами нарушал безупречную тишину, со свистом рассекая воздух хвостом.

За этой причудливой витриной возвышалась белая пирамида с декоративной звездой. Волета взглянула на нее и сразу же представила себе, каково было бы скользнуть с вершины вниз к основанию. Она пожалела, что не захватила с собой коврик для ванной.

Затем она осознала, что все лорды и леди, присутствующие на этой разыгранной сцене, смотрят не на живую картину, а на них, почетных гостей, замерших у входа.

Хейст многозначительно подняла руки. Уловив намек, Эдит, Волета и Ирен захлопали в ладоши. Аплодисменты были заразительны, и очень скоро зал огласился эхом одобрения.

Застывшая сцена оттаяла. Дети засмеялись, танцовщицы опустили ноги, а солдаты отряхнули колени. Все они выстроились в шеренгу и трижды поклонились в унисон. Затем актеры потянулись вереницей к отверстию в живой изгороди, которого, как показалось Волете, минуту назад там не было. Пекарь взял вола за веревку и повел прочь.