Те, кто занимается сбором средств на крупные начинания в сфере культуры, утверждают, что богатые люди гораздо чаще и щедрее жертвуют на большие, очищенные культурные «острова», чем на отдельные здания внутри городской «матрицы». Это было одним из обоснований проекта Линкольновского центра исполнительского искусства в Нью-Йорке. Верно ли это в отношении сбора средств, я не знаю; не удивлюсь, если это так, ведь состоятельным людям, которые вдобавок просвещены, эксперты годами втолковывали, что из всего городского строительства заслуживает внимания только строительство в рамках крупных проектов.

Среди проектировщиков даунтаунов и работающих с ними бизнес-групп распространён миф (или отговорка), будто все американцы вечерами либо сидят дома и смотрят телевизор, либо присутствуют на собраниях родительско-педагогических ассоциаций. Вот что вам скажут в Цинциннати, если вы спросите про городской даунтаун, мёртвый вечерами и, следовательно, полумёртвый днём. Однако жители города в сумме примерно полмиллиона раз в год посещают по-своему сильно разбалансированный Ковингтон на той стороне реки, чтобы поучаствовать в его недешёвой в целом вечерней и ночной жизни. «Люди не выходят из дому», — эту отговорку можно услышать и в Питтсбурге в объяснение мёртвой тишине, которая царит в его даунтауне[28].

Муниципальные гаражи в деловом центре Питтсбурга в восемь вечера загружены только на 10–20 %, за исключением центрального гаража на Меллон-сквер, чья загрузка может составлять 50 %, если в отелях происходит что-нибудь важное. (Подобно паркам и магазинам, средства парковки и обслуживания транспорта неэффективны и расточительны без хорошего временного распределения пользователей.) Вместе с тем проблема парковки в Окленде (это район Питтсбурга, расположенный в трёх милях от даунтауна) чрезвычайно остра. «Не успела разъехаться одна толпа, как съезжается другая, — говорит сотрудник городского управления по парковке. — Настоящая головная боль для нас» Причину понять легко. В Окленде размещены Питтсбургский симфонический оркестр, городской театр оперетты, несколько театров-студий самый фешенебельный ресторан, Питтсбургская спортивная ассоциация, два крупных клуба, главное здание библиотеки Карнеги, музей с картинными галереями, Историческое общество, масонский храм Меллоновский институт, популярный отель для вечеринок, Христианская молодёжная ассоциация, главное здание совета по образованию и все крупнейшие больницы города.

Поскольку в Окленде наблюдается резкий крен в сторону использования в нерабочее время, этот район также несбалансирован и в Питтсбурге нигде — ни в Окленде, ни в деловом даунтауне — нет хорошего места для интенсивной генерации вторичного разнообразия в котором нуждается крупный город. Стандартные магазины и то разнообразие невысокого пошиба, какое есть, находятся в деловом центре. Имеющееся разнообразие более высокого уровня большей частью выбрало Окленд как лучший вариант из двух; но оно бескровно и маргинально, потому что Окленд не тянет на такой эффективный резервуар использования, каким должно быть сердце большого города.

Человеком, сотворившим в Питтсбурге этот двойной дисбаланс, был покойный Фрэнк Никола, бизнесмен в сфере недвижимости, который пятьдесят лет назад, в эпоху Города красоты, начал пропагандировать идею создания культурного центра на нетронутых лугах, принадлежавших молочной ферме. Проект получил хороший начальный импульс благодаря тому, что библиотека Карнеги и художественный центр уже получили в дар земельные участки от землевладений Шенли. Деловой центр Питтсбурга, так или иначе, не был в те дни подходящим местом для таких учреждений, потому что он был чрезвычайно мрачен, дымен и закопчён.

Сейчас, однако, питтсбургский даунтаун потенциально привлекателен для использования после рабочего дня благодаря широкомасштабным очистным работам, проведённым под эгидой организации бизнесменов Allegheny Conference. И, теоретически говоря, временной дисбаланс даунтауна должен вскоре быть отчасти исправлен благодаря возведению по соседству с ним спортивно-концертного зала, а позднее — жилых домов и зала для симфонических концертов. Но дух молочной фермы и очищенной от загрязняющих городских влияний культуры по-прежнему властвует над Питтсбургом. Всеми средствами — автомагистралями, парковыми полосами, парковочными площадками — проектировщики стремятся отделить новые постройки от делового, работающего даунтауна, гарантируя тем самым, что соседство это будет абстракцией, существующей только на картах, а не живой экономической реальностью, когда люди появляются на одних и тех же улицах в разное время. В упадке американских даунтаунов нет ничего таинственного, и объясняется он не тем, что они якобы становятся анахронизмами, и не тем, что их якобы лишили пользователей автомобили. Они становятся жертвами бессмысленного убийства, за которое во многом ответственна сознательная политика разграничения трудовых и развлекательных способов использования, порождаемая ложными идеями о «правильном» градостроительстве.

«Шахматные фигуры» первичного использования, разумеется, нельзя расставлять по городу произвольно, сообразуясь только с необходимостью распределять людей по времени дня и игнорируя специфические нужды самих этих способов использования: какое место будет подходящим для них.

Впрочем, нужды в такой произвольности в любом случае нет. Я уже давала время от времени волю своему восхищению сложным, подспудным порядком, присущим большим городам. Красота этого порядка отчасти связана с тем, что успех или неуспех смеси в целом и успех или неуспех её отдельных, специфических элементов, как правило, не противоречат друг другу, а пребывают в согласии. Я уже привела в этой главе некоторые примеры такого совпадения (или согласованности) интересов, а кое о чем упомянула косвенно; в частности, новые рабочие места, запланированные для Нижнего Манхэттена, не только усугубят фундаментальную проблему района как такового, но ещё и обременят новых служащих экономически неинтересным и неудобным городским окружением. Сейчас я дам очередной пример весьма сложной совокупности отрицательных явлений, возникающей, когда пренебрегают живительным внутренним городским порядком.

Ситуацию можно назвать «Суд и опера». Сорок пять лет назад в Сан-Франциско начали строить общественный центр, с которым все время затем возникали проблемы. Этот центр, расположенный около даунтауна, по замыслу, должен был притянуть даунтаун к себе, но на практике он, конечно, оттолкнул от себя все живое и собрал вокруг себя ту гниль, что обычно окружает подобные мёртвые, искусственные места. Центр, помимо других произвольно расставленных объектов в его парковых зонах, включает в себя оперный театр, здание городского совета, публичную библиотеку и различные муниципальные учреждения. Если считать оперный театр и библиотеку «шахматными фигурами», то как, спрашивается, они лучше всего могли бы помочь городу? Их следовало бы расположить раздельно в тесном соседстве с живущими интенсивной жизнью центральными офисами и магазинами. Это, а также вторичное разнообразие, которое они помогли бы создать и удержать, были бы, кроме того, более подходящим окружением для самих этих двух зданий. Оперный театр, как он есть, стоит вне всякой связи с чем бы то ни было, бессмысленно соседствуя с комнатой ожидания для желающих устроиться на муниципальную службу, расположенной с задней стороны здания городского совета. Что касается библиотеки, она ограничивает с одной стороны парк для неимущих.