К несчастью, в таких делах одна ошибка ведёт к следующим. В 1958 году искали место для здания уголовного суда. Логично — и это все понимали — было построить его поблизости от других муниципальных учреждений ради удобства адвокатов и различных юридических служб. Но все понимали также, что рядом со зданием суда неизбежно возникнет вторичное разнообразие фирм, выплачивающих денежные залоги за подозреваемых, и отнюдь не шикарных баров. Как быть? Разместить суд поблизости от административных зданий ради удобства работы? Но сопутствующая ему среда никак не подходит для оперного театра, который и без того расположен, мягко говоря, не самым удачным образом!

Любое решение подобной глупой дилеммы неизбежно будет плохим. Выбрали вариант с расположением суда на неудобно далёком расстоянии от административных зданий, но оперный театр спасли от тесного загрязняющего контакта с некультурной жизнью.

Подобные удручающие градостроительные нестыковки возникают, как правило, отнюдь не из-за противоречий между требованиями города как организма и требованиями различных специфических способов использования. Чаще всего они возникают из-за жёстких, деспотичных теорий, противоречащих как общему городскому порядку, так и нуждам индивидуальных способов использования.

Этот пункт, касающийся неудобоваримых теорий — в данном случае эстетических, — столь важен, и эти теории в тех или иных формах столь губительны для хороших городских первичных смесей, что я исследую скрытое значение описанного случая чуть подробнее.

Элберт Питс, архитектор, который много лет как член вашингтонской комиссии по искусству высказывал по разным вопросам особые мнения, хорошо обрисовал конфликт подобного рода, и, хотя он говорил о Вашингтоне, его замечания вполне применимы к Сан-Франциско и многим другим городам:

Я считаю, что за рядом важных аспектов [нынешней вашингтонской градостроительной политики] стоят ложные основополагающие принципы. Эти принципы развились исторически и приобрели такую поддержку, обусловленную привычками и финансовыми интересами, что деятельные люди, руководящие архитектурным развитием Вашингтона, несомненно, принимают их без всяких оговорок, в чем мы, однако, не должны им подражать.

Если коротко, происходит следующее: столица государства отворачивается от города; правительственные здания сосредоточиваются вместе и отделяются от остальных городских зданий. Но идея Л'Анфана[29]была отнюдь не такова. Напротив, он прилагал все усилия, чтобы соединить одно с другим, сделать так, чтобы одно подкрепляло другое. Он размещал правительственные здания, рынки, здания национальных обществ и академий, государственные мемориалы в архитектурно выигрышных точках по всему городу с явной целью поставить печать столицы на каждую его часть. Здесь проявилось его здоровое человеческое чувство и здравое архитектурное суждение.

Но Чикагская выставка 1893 года положила начало архитектурной идеологии, которая рассматривает город как монументальный курдонер, резко отграниченный от своего хаотического мирского окружения. <…> Здесь нет ощущения города как единого организма, как порождающей матрицы, достойной своих монументов и находящейся с ними в дружбе. <…> Потери носят как эстетический, так и социальный характер.

На первый взгляд, это всего лишь столкновение двух эстетических концепций, дело вкуса, а о вкусах, как известно, не спорят. Но это глубже, чем вкус. Одна из этих концепций, концепция выделенных курдонеров, противоречит функциональным и экономическим нуждам как городов в целом, так и специфических способов их использования. Другой взгляд, отдающий предпочтение смешанному городу с индивидуальными архитектурными фокальными точками тесно окружёнными повседневной «матрицей», напротив, гармонирует с экономическим и иным функциональным поведением крупных городов[30].

Каждый первичный способ использования городской среды облечён ли он в монументальные и особые формы или нет, нуждается в том, чтобы действовать в полную силу, в тесной близости «мирской» городской матрицы. Зданию суда в Сан-Франциско нужен один тип матрицы с её вторичным разнообразием. Зданию оперного театра — другой тип матрицы. С другой стороны, самим городским матрицам нужны эти способы использования, ибо их воздействие способствует формированию матриц. Кроме того, городская матрица нуждается в своих собственных не столь впечатляющих внутренних «хаотических» (на поверхностный взгляд) смешениях. Иначе это не матрица, а что-то вроде построенного по единому проекту жилого массива с его «мирским» однообразием, которое ничуть не лучше, чем «сакральное» однообразие общественных центров, подобных сан-францисскому.

Разумеется, люди, не понимающие сути того или иного принципа, могут провести его в жизнь произвольно и разрушительно. Разработанную Л'Анфаном эстетическую теорию фокальных точек, взаимозависимых с окружающей их повседневной городской матрицей, они могут применить бездумно, разбрасывая первичные способы использования — особенно те, что способны произвести монументальное зрительное впечатление, — без учёта экономических и иных рабочих взаимоотношений, которые им необходимы. Но теория Л'Анфана восхищает не тем, что обеспечивает некую абстрактную усладу глаз в отрыве от функциональности, а тем, что её можно применять и адаптировать в гармонии с нуждами реальных заведений и учреждений в реальных городах. Если принимать во внимание и уважать эти нужды, то эстетические теории, основанные на отграничении и изоляции отдельных способов использования, «сакральных» или «мирских», будут отброшены за ненадобностью.

Как и в даунтаунах, в городских районах, где преобладают жилые дома, чем большую сложность и разнообразие первичных способов использования можно поддерживать, тем лучше. Но главные «шахматные фигуры», которые там необходимы, это первичные виды использования, связанные с работой. Как мы видели на примерах Гудзон-стрит и парка Риттенхаус-сквер, проживание и работа как первичные способы использования городской среды могут прекрасно сочетаться друг с другом: трудящиеся люди оживляют улицу днём, когда на ней мало жителей, а те, в свой черёд, оживляют её вечером, когда трудовой день окончен.

Желательность отграничения жилья от работы в нас так успешно вдолбили, что необходимо усилие для того, чтобы взглянуть на реальность. А она такова: жилые районы, где мало возможностей для работы, далеки от процветания. В статье Гарри С. Ашмора в New York Herald Tribune, посвящённой негритянским гетто, приведено высказывание одного гарлемского политического лидера: «Белые потихоньку забирают у нас Гарлем. Ведь это самый привлекательный кусок недвижимости во всей здешней части города. У нас и холмы, и вид на обе реки, и хорошее сообщение, и это единственный из ближних районов, где нет никакой промышленности».