Итак, Касьянова Софья Аверкиевна, 28 лет от роду, вероисповедания православного, не замужем, до недавнего времени работала горничной в семье Левашовых…

— Скажите, вы отравили Елизавету Левашову?

— Я.

— Почему?

— Я хотела их всех убить.

— Всех — кого именно?

— Кирилла Степановича и его семью. Всех.

— А как насчет Николая Шанина?

— Он сам виноват. Сказал обо мне гадость.

— Какую?

— Какую гадость можно сказать о женщине? У него спросите.

— Он не помнит, что вообще говорил что-то о вас.

— Да уж, конечно… Подумаешь, ляпнул и забыл, а я терпи. Я ему что-то сделала, чтобы так обо мне говорить?

Следователь внимательно посмотрел на нее и решил сменить тему.

— За что вы ненавидите Кирилла Степановича?

— У него спросите. Только он, наверное, тоже давно все забыл.

И она мрачно усмехнулась.

— У вас что-то с ним было? — напрямик спросил Александр Панкратович.

— У меня? — Соня чуть не подпрыгнула на месте. — Вы спятили?

— Тогда, может быть, вы перестанете объясняться загадками и скажете прямо?

Прежде чем ответить, Соня долго молчала.

— Это из-за него мой отец всю семью изрубил, — сказала она хрипло.

— То есть как?

— Мы бедные были, в столицу на заработки приехали. Мать стирала, а прачкой быть — та еще работа. Отец нашел себе место каменщика, только не здесь, а в Царском Селе. Там он и поселился отдельно от нас. Сказал, это ненадолго, он скоро вернется, как только стройка закончится. А в это время мать познакомилась с Кириллом Степановичем. И он стал к ней ходить. Обещания давал, подарки дарил.

— Какие обещания?

— Известно какие. Что любит ее, прямо жить без нее не может. Он тогда еще красивее был, чем теперь, молодой, вот она и купилась. А отцу соседи все доложили, конечно. Он раз приехал и мать побил. Она поклялась ему, что у нее с Кириллом Степановичем ничего нет, мол, она его за нос водит, деньги выманивает. У него их много, а нам не помешают. Врала она все — она даже его шаги узнавала, когда он только к калитке подходил. Но отец сделал вид, что поверил, и вернулся в Царское. А она вернулась к своему ненаглядному Кириллу.

— И что случилось потом? — спросил Семилуцкий.

— Отец злился, но ничего поделать не мог. Он и раньше пил, а теперь стал пить еще больше. Однажды он приехал из Царского, и они с матерью стали ссориться. Они ругались, а потом я услышала ее крики. Мне стало страшно, и я убежала из дому. Кто-то вызвал полицию, но когда она приехала, было уже поздно. Отец убил мать, моих братьев и сестер, пытался убежать… Но его поймали. Кто-то из взрослых, не помню кто, сказал, что мне повезло. Да уж…

— Кирилл Степанович узнал о том, что произошло?

— Наверное. Но он исчез, словно его вообще не было.

— Насколько я понимаю, вас забрали родственники.

— Да. Двоюродная сестра, ей было лет сорок, и она приказала называть ее тетей. Всякий раз, когда я делала что-то не так, она била меня по лицу мокрым полотенцем и приговаривала, что мой отец — убийца, а мать — ничтожная дура. Знаете, это неприятно, когда вас бьют каждый день…

— И вы выросли с мечтой о мести.

— Нет. Я выросла с мечтой о том, как бы устроиться, чтобы меня никто не смел бить. Как только я смогла жить одна, я ушла от сестры. Я много трудилась и откладывала на черный день. А потом однажды я пришла устраиваться на новое место и увидела Кирилла Степановича. Он был хозяином дома, в который я нанималась.

— И вы вспомнили то, о чем не хотели вспоминать.

Соня вздохнула.

— Раньше, когда он приходил к моей матери, я иногда возилась в комнате со своей единственной куклой. Он давал мне конфету или леденец и выпроваживал меня наружу. Теперь я смотрела на него и думала: неужели он меня не признает? Но он меня не узнал. Он все забыл, понимаете? Все-все. Из-за него я лишилась семьи, лишилась всего. И меня одолела злоба.

— Вы решили в отместку убить его семью? Или как?

— Я не убийца, — сказала Соня угрюмо. — Мне было сложно… решиться. Мой отец умер на каторге. Я не хотела попадаться. Я просто была в доме, ну… работала, как обычно. На меня никто не обращал внимания. Впрочем, на меня и так никогда не обращали внимания… Но я готовилась. Читала газеты, например: кого как убивают. А потом я стала понимать, что у меня ничего не выйдет. Я присматривалась к кое-каким ядам, но ведь отравление не скроешь. Человек умирает, открывается следствие, рано или поздно меня поймают. И тут вдруг пошли разговоры о сне, в котором появлялась мертвая женщина в подвенечном платье. Барышня как раз нашла такое платье, и я решила — была не была… — Соня сморщила нос. — Я хотела понять, смогу ли я убить. И решилась.

— Вы нарочно так подгадали, чтобы поднос Лизе несла Глаша, чтобы в случае чего все свалить на нее?

— Нет, все получилось само собой. Отравить барышню оказалось очень легко, я подсыпала яд в сахар, а потом разбила сахарницу, как бы случайно, чтобы другие не отравились. Труднее всего было переодевать ее, мертвую, в платье тогда, ночью… Очень неприятно.

— Постойте. Так она не надевала платье?

— Нет. Оно ей не понравилось, когда она его рассмотрела. Она собиралась его выбросить, и я поняла, что надо торопиться. Словом, она умерла, и никто даже не заподозрил, что ее убили. Я стала думать, что так можно извести всю семью, но тут меня оскорбил этот студентик… Я разозлилась и столкнула его с лестницы. Я не соображала, что делаю, но потом другие вспомнили о том, что била пушка, которая отмечает полдень… Получалось, что я исполнила и второй сон. Только сны меня больше не устраивали — они меня стесняли. Я думала: вдруг они прекратятся или в третьем сне будет кто-то, кому я не желала зла. Я все больше и больше склонялась к тому, что достаточно просто отравить всех Левашовых и скрыться, и ни к чему дополнительные сложности. Но тут началось следствие, слуги сделались ужасно подозрительными, следили друг за другом… Меня никто не подозревал, но я же понимала, что это временно. А когда я наконец решилась, появился этот ничтожный студент и все испортил…

Она всхлипнула и полезла за платком. Следователь долго молчал, прежде чем задать следующий вопрос.

— Соня, вы же вовсе не глупая женщина. Разве вы не понимаете, что Наталья Андреевна и ее дочери не имели никакого отношения к гибели вашей семьи?

— Мои братья и сестры тоже не имели отношения к Кириллу Степановичу, — ответила Соня холодно. — Но они погибли из-за него. — Она хлюпнула носом. — Зря я так долго ждала, зря колебалась. Надо было сразу накормить их всех ядом, прихватить драгоценности и сбежать куда-нибудь подальше. С деньгами бы меня никто никогда не нашел.