близкого человека. Спина ее осунулась, плечи опустились.

Кристиан голову готов был дать на отсечение, зная, что она плачет.

В подтверждения этого женщина проводила ладошкой по щекам, вытирая слезы.

Кристиану стало стыдно, за то, что он лезет в ее жизнь, в такую для нее сложную минуту.

Вот если бы она сидела в ресторане, или ходила по магазинам, то следить за ней можно было, без зазрения совести.

Совесть не вовремя проснулась, стала требовать оставить женщину в покое. Кристиан отвел взгляд и отвернулся. Стал читать данные о людях, похороненных рядом с его местом засады.

Перечитав всех, он взглянул на Божену. Она отошла от могилы и направилась к выходу.

Кристиан растерялся. Что ему делать? Бежать за ней? Да. Но надо посмотреть к кому она приходила. Можно было бы оставить это на потом, ведь женщина может уйти, и тогда он ее упустит. А, как это не прискорбно, могилка никуда не денется. Но он не мог быть уверен, что сможет найти ее, вернувшись сюда в другой раз. Поэтому отпустив Божену на приличное расстояние, направился к тому месту, где только, что стояла женщина.

Дойдя до этого самого места и прочитав на ней информацию, он опешил. Его шоку не было предела. Он напугался. Он расстроился. Такого он не ожидал. Кто угодно, только не так. Не так должно было быть. Вернее, так не должно было быть. Никогда!

Ноги подкосились.

Божена Шинкевич приходила на кладбище к своему ребенку, умершему в первый день своей очень короткой жизни.

«Если бы он жил, то был бы моим ровесником. Даже день рождения у нас один. Моя совесть была права – не надо было следить за Боженой .

Подумал Кристиан и на ватных ногах поплелся к выходу. Совесть настояла на своем и потребовала – не ходить за этой несчастной женщиной. И он согласился.

И каково же было его удивление, когда выйдя в ворота кладбища и направившись в сторону свой машину, возле нее он увидел Божену Шинкевич.

Она стояла, облокотившись на крышу кабриолета, и смотрела на Кристиана.

Деваться ему было некуда, бежать от женщины и совести, поздно. Он взял себя в руки и подошел.

Божена заговорила первая:

– Я не понимаю, молодой человек, почему вы за мной следите?

– Здравствуйте, – поздоровался он, как нашкодивший ребенок, еще и словленный на месте этой самой шкоды – я тоже не понимаю.

– Вы меня пугаете, молодой человек. Ладно вы решили за мной следить. Следите, на здоровье. Но вы не можете объяснить свой поступок. Это меня пугает.

– Извините, но я действительно ничего не понимаю. Отец умер. А у меня столько вопросов. Не могу разобраться.

– Хорошо, – сжалилась Божена и сменила злость на милость – открывайте автомобиль, садитесь. Будем разбираться с тайнами вашего отца.

***

Собираясь в гости к дяде Януша, Валерий забыл в комнате водительские права. И вспомнил о них, когда уже сели в автомобиль. Пришлось возвращаться. Подходя к комнате, в кармане зазвонил телефон. Звонила Аня.

«Вот я беспамятный, забыл вчера перезвонить ей, когда к Марте вернулся. Но тут-то и не удивительно. Кто будет вспоминать о подруге, рядом с любимой девушкой. Хоть бери и не отвечай. Ага, и тогда Аня прибежит сюда пешком, посмотреть, чем мы занимаемся и почему не перезваниваем ей ночью, и чем мы заняты, что не отвечаем вечером».

Но ответил, еще не хватало, чтоб она запаниковала, не дозвонившись ему.

Он подошел к двери и нажал кнопку ответа вызова.

– Привет, Анечка.

Валерий открыл дверь в комнату и насторожился. Он не видел опасность, он ее почувствовал. Входить он не торопился, прислушался. Тишина. Слишком тихая тишина. Неестественная. Тишина, в которой притаилась опасность.

Зато из трубки понеслось возмущение подруги:

– Привет, – недовольно начала Аня – ты вчера обещал перезвонить. Только не говори, что ты до утра сидел в засаде. Кстати, как результат твоего сидения там.

– Я не сидел. Я стоял.

Валерий машинально схватился за бок, где обычно прицеплена полицейская кобура с пистолетом. Ни того ни другого не оказалось. Плохо.

– Ну и что выстоял?

– Мышеловка захлопнулась.

Валерий, не входя, протянул руку в комнату и на стене нащупал выключатель, нажал на кнопку.

Яркий свет заполнил всю комнату. В комнате никого не видно.

Но Валерий точно знал, что здесь есть опасность. Он аккуратно зашел внутрь и направился в ванную комнату.

– Какая мышеловка? – опешила Аня – Что у вас там происходит? Вы ловите мышей? Фу, гадость. Где Марта?

– Я тебе перезвоню. Мне сейчас не совсем удобно говорить. Пока.

Он отключил связь, не дождавшись, когда Аня попрощается. А она, кстати, не собиралась прощаться, стала что-то спрашивать на счет Марты, требовать разъяснения и объяснения происходящего.

Он осмотрелся.

Прятаться было бессмысленно, включив свет, он выдал себя присутствием, ответив на звонок, он полностью показал противнику, где находится. Его уже хорошо слышно, но двигаться осторожно и внимательно – необходимо.

Что он и делал, жалея, что не имеет пистолета. С пистолетом спокойней и привычней встречать опасность лицом к… нет, дулом пистолета к лицу.

Он, не отходя от стены, медленно толкнул дверь в ванную комнату и присмотрелся. В ней темно, но с комнаты проникало столько света, что хватало рассмотреть силуэты, которых, кстати, не было.

Доля секунды на размышление и…

… он понял, что смотрит не туда. Но поздно понял.

Сзади движение. Бросок. Боковым зрением Валерий видит черную тень и боль в затылке. И все. Конец…

***

Марта зашла в комнату и с порога начала:

– Валера, ну что так долго? Я чуть не состарилась, пока тебя… – она не договорила.

Она увидела Валеру, лежащего на полу возле ванной комнаты вниз лицом. Подбежала к нему.

Он мертв… Ооо… Нееет!

Упала рядом на коленки, наклонилась, схватила.

Он дышит! Слава всем святым!

– Валерочка, о, Господи.

– Да. Спасибо. – Простонал он – Но можешь меня не называть Господом.

– Ты жив? Фух.

– Жив, жив. Помоги подняться. И покажи мне два пальца.

Марта показала. Он присмотрелся и заявил:

– Почему у тебя на руке шесть пальцев?

– Что? – она вытаращила на него испуганные глаза и констатировала факт – У тебя двоится в глазах.

– Тогда уж троится.

– О, Господи.

– Ну, попросил же. – Он с трудом присел, оперся спиной о стену и потер ушибленное место на затылке – Марта, я пошутил. У тебя пять пальцев на руке, а ты мне показывала два. Это хорошо, что я их видел два. Значит, сотрясения мозга у меня нет. И мозга