своих пламенных чувствах – дескать, она давно ему нравится, а ее не ценю, и так далее, стандартный набор обольстителя чужих жен, – и все норовил прикоснуться к выпуклым местам; такие попытки Инга обрывала в зародыше. Вполне пристойный танец. И неожиданный поцелуй, куда более страстный, чем дозволяют нормы приличия. Эту мизансцену, с небольшим опозданием, и зафиксировал какой-то фотограф из числа гостей. Вряд ли он специально рыскал в поисках компромата, просто так получилось. Вадим чуть не набил ему морду и карточку отобрал. Хотел сохранить, но теперь уже Инга отобрала у него фотографию. Почему не уничтожила сразу? Трудно сказать. Самое правдоподобное объяснение – просто по дурости. Хранила дома, среди всяких своих женских секретов. А потом потеряла. Где, каким образом? Еще один трудный вопрос. Перекладывала с места на место, в том числе могла положить и в одежду, которую потом отдавала в химчистку. Когда хватилась пропажи, уже невозможно было выяснить обстоятельства. Пропала – и ладно. Главное, чтобы я не увидел. Но, зная мой характер, Инга пребывала в уверенности, что я не стал бы ждать какого-то особого случая, чтобы предъявить фотку. Устроил бы разбор сразу, как только увидел ее. Стало быть, раз обошлось без скандала, то карточка попала не ко мне.

С Вадимом у нее ничего больше не было. Правда, он два раза звонил, причем в такое время, когда меня дома быть не могло. На свидание в открытую не приглашал, просто зондировал почву. Инга дала вежливо понять, что ловить ему нечего, и звонки прекратились…

– Я был не прав, Костя! Но и ты пойми меня правильно. Я – нормальный мужчина, а она – очень красивая женщина. Очень!

– И что?

– Неужели ты меня не можешь понять?

– Ты же говорил, что даже в мыслях…

– Говорил, спорить не буду. Но я же не евнух, черт побери! Тем более, тогда столько выпил.

– Это тебя, конечно, оправдывает.

Вадим не уловил иронии в моем ответе. Оживился, придвинулся ближе к столу:

– Ты лучше подумай, кто мог устроить всю эту свистопляску.

– Совсем недавно ты подозревал Плаксу.

– Может, и он. А ты помнишь, как в классических детективах? Там главный вопрос: кому это выгодно?

– И кому?

– Присмотрись к своему Цыгану внимательнее. Я тебе советую. Присмотрись. Кушнера нет. Если тебя отодвинуть от дела, то кому все перейдет? Рамису? Извини, конечно, он хороший парень, но у него извилин не хватит. Он просто не вытянет! А Цыган справится. Дружков своих позовет, из ментовки. Ты в курсе, что в Москве творится? Менты с комитетчиками до власти дорвались и сейчас начнут кроить все по новой. Они ведь приватизацию проворонили, и теперь им обидно. Вот помяни мое слово, будет такое: с одной стороны, станут от своих избавляться, кто зарвался сверх меры, поляны не видит. А с другой – начнут бизнес теснить, все, что наиболее прибыльно, под себя подминать. Фармацевтика – это всегда хорошие деньги… Так что присмотрись к Цыгану. Бля буду, все непонятки он закрутил!

Я убрал фотографии. И свои, и Вадима. Встал, начал обходить стол. Думая, что я хочу попрощаться, Берестнев тоже поднялся и протянул для пожатия руку.

Наверное, он не ожидал того, что произойдет. Ну и дурак! Предупреждать я не стал.

Ударил левой сбоку и сверху, поверх его вытянутой руки. Так называемый «свинг» из арсенала английского бокса. Попал, как и метил, в самую уязвимую часть подбородка. Человека моего веса такой удар бросил бы на пол. Но Вадим устоял, и я добавил прямой справа. Большего не потребовалось. Внезапность атаки стократно усиливает эффект, и Берестнев рухнул на подлокотник своего кресла. Кресло не выдержало, опрокинулось, и стокилограммовая туша Вадима шмякнулась под стол. Ковролин смягчил звук. Хрустнули сломанные очки.

Мне хотелось разнести к чертовой бабушке весь его офис. Но порыв прошел так же внезапно, как накатил. Видя, что Вадим зашевелился и начал поднимать голову, я бросил заумную фразу:

– В следующий раз даже в мыслях будь осторожнее, – и направился к двери.

Тут и раздался звонок телефона.

Я вынул из кармана трубку. На дисплее высвечивался номер Цыгана.

– Слушаю, Лев Валентинович! Есть новости?

– Есть. Помнишь дом в Красном Бору, о котором я говорил? – В голосе Цыганкова слышалась смертельная усталость.

– Дом Рамиса?

– Он самый. Приезжай сюда, сам все увидишь. Только не бери никого, едь один. И поскорее.

– Что случилось-то, ты мне хоть намекни!

Последовала пауза, а потом тяжкий вздох:

– Чего намекать? Все очень просто. Кажется, я его кончил.

Глава семнадцатая

У мертвых не спросишь

Оказывается, нехилый домишко себе Татарин урвал! Вряд ли он тратился на постройку, скорее всего, оттянул у кого-то готовое.

Два этажа, нижний – кирпичный, второй – из здоровенных некрашеных бревен. Крыльцо в русском стиле, со всякими завитушками. Большая терраса. На коньке крыши – яркий флюгер в виде петуха. Хм, пожалуй, с этой птицей Татарин неосмотрительно поступил. Сразу понятно, что он здесь не друзей принимал, а только работал. Друзья непременно бы засмеяли. Петух на доме человека, топтавшего зону, – это, скажу я вам, несколько вызывающе…

Во дворе, бампер к бамперу, стояли две автомашины. Глазастый «мерин» Цыгана блокировал выезд черному джипу Татарина.

Я поднялся по деревянным, тонко скрипящим ступеням, и толкнул дверь. Она отворилась легко, я переступил порог и оказался в полутемной прихожей.

– Есть кто живой?!

Мне не ответили. Я прикрыл за собой дверь и начал обходить помещения, двигаясь против часовой стрелки.

Меня немного потряхивало. Ожидание казни мучительнее, чем сама казнь. Особенно если знаешь, каким способом она будет произведена.

Правда, в моем случае способ не мог отличаться экстравагантностью. Пуля в затылок или пуля в лицо – вариантов немного. Никакого сдирания кожи, четвертования или утопления в Финском заливе, со связанными руками и чугунной бадьей на ногах. Если я оплошаю, все произойдет быстро и не особенно больно.

Планировка первого этажа логикой не впечатляла. Множество комнатушек, в которых было не развернуться. Просто казарма какая-то!

А вот и спуск в пресловутый подвал… Широкий двустворчатый люк, бетонная лестница. Ступени вели в темноту. Уже начав спускаться, я заметил выключатель. Он был расположен необычно: чуть выше деревянного плинтуса. Татарин по нему ногой, что ли, пинал?

Я ткнул пальцем клавишу, и в подвале загорелся свет. Достаточно яркий для того, чтобы можно было сразу оценить всю картину.

Помещение представляло собой прямоугольник с гладкими бетонными стенами, метров десять в длину и пять в ширину. Справа и слева из металлической сетки и уголков были оборудованы