боится?

– Пули не боюсь, а тебя и его потерять – да.

– Ты невероятный.

– А при первой встрече дерзкая девушка грубо послала меня очень в нехорошее место.

– Бесил.

– И ты меня.

Арина смеется, заставляет меня лечь на спину, садится сверху, закрывая нас от всего мира рыжей пеленой волос. Глаза блестят, смотрит внимательно, сам давно возбужден, но это уже не похоть, не желание опустошить яйца, хочу любить ее.

– Ты невероятный, – пальцы девушки трогают лицо, снова сердце разрывается на части от счастья. – Сильный, уверенный, мой викинг, спасибо тебе, и я рада, что грех на себя взял не ты.

Мы оба знаем, о чем говорит Арина, но никто не поднимал эту тему два дня. К ней, конечно, придется вернуться и показать дело ее родителей, копию которого удалось достать. Но это все будет потом.

– Но я бы взял.

– Знаю, мой любимый викинг, знаю.

Она целует меня, едва касаясь губами, сжимаю руками бедра, хочу чувствовать ее каждой клеточкой своего тела. Арина трется о мой каменный стояк, углубляет поцелуй, ласкает мой язык своим, а я, просунув руки между нашими телами, ласкаю ее между ног. На пальцах влага, в голове шум, в груди огонь.

Все происходит молча, нам не нужны слова. Арина приподнимается, помогает рукой, оседает на мой член, делает это слишком медленно, скриплю зубами. Моя девочка стонет, шипит как кошка, откидывает голову назад, раскачивается на мне, делает круговые движения бедрами, а сама ласкает свою грудь, щипает соски, кусает губы.

– Дьявол, Арина, я так сдохну под тобой.

Улыбается, но тут же, открыв глаза, наклоняется вперед, двигает попкой. Это сейчас не я ее, а она меня трахает. Хочется перевернуться, уложить ее на спину, войти возбужденным до предела членом глубоко, но я даю ей полную свободу.

Арина ускоряет движения, стонет громче, щеки порозовели, губы приоткрыты, в глазах туман. Вот она замирает на секунду, часто дышит, а потом, обхватив мой член внутренними мышцами, сжимает его, кончает, режет воздух криком.

Ухватив за шею, тяну на себя, впиваюсь в губы, делаю несколько выпадов бедрами, кончаю вслед за ней. Задыхаюсь эмоциями и запахом моей женщины.

– Ты невероятная, моя невероятная девочка, – целую лицо, укладывая Арину на бок, выхожу из нее. – Но нам сегодня нужно успеть на свадьбу.

– Свадьбу?

– Да, хочу сделать тебя своей женой. Нас ждут в ЗАГСе к двум.

– Тихон… это… это предложение? А который сейчас час?

Арина хочет подняться и найти часы, но я не даю, заставляя смотреть в глаза. Мне очень важно, как она отреагирует, никому никогда не делал предложение.

– Все должно быть не так, да? Но у меня есть кольцо.

– Я не знаю, как должно быть. Просто не знаю. Мне никогда не делали предложений.

Улыбается, в безумно красивых глазах искры. Убираю волосы с лица, глажу пальцами, не могу на нее насмотреться.

– Викинг пал к ногам женщины?

– Викинга никто не сможет сломить. Нет, он не пал, он нашел в ней силы и смысл.

– Не хочу думать о том, что могу тебя потерять, быть хозяином города очень опасно. Мне та женщина в лесу говорила, что у тебя неприятности.

– Хочешь, уйду и буду водить трамвай?

– Нет, не надо отнимать чужой хлеб.

– Не буду, если ты согласишься.

– Я согласна.

– Люблю тебя.

– И я люблю. А что за кольцо?

– Сейчас принесу.

Поднимаюсь с кровати прямо так, голый, и иду к комоду. Черная бархатная коробочка лежит в первом ящике, подхожу вновь к Арине, она лежит, едва прикрытая одеялом, красивая до рези в глазах.

– Только не вставай на одно колено, не надо, Тихон.

– Я ночью сделаю кое-что более приятное на коленях перед тобой. Надеюсь, с размером не ошибся, а то разгоню к чертям весь магазин.

У самого слегка дрожат руки, но колечко с круглым небольшим кристально чистым бриллиантом подходит на безымянный пальчик идеально.

– Оно очень красивое.

Арина тянется, целует меня, но потом испуганно смотрит в глаза и бледнеет.

– Что, что случилось? Арина, что?

– Тошнит.

Бросает одеяло на пол, скрывается за дверями ванной.

– Сначала в ЗАГС, а потом к врачу!

Кричу вслед упругой, убегающей от меня попке, нахожу в ворохе нашей одежды свой телефон, читаю уведомления, десятки пропущенных звонков.

– Говори, что случилось? – первый мой звонок Мишане Кобзеву.

– Труп Савелия Кузнецова был найден в служебном помещении нашего аэропорта, предположительно ранение острым предметом в шею. Могли и не узнать его, парик, борода, чужой паспорт, узнали, что лететь хотел в Москву, а уже оттуда был куплен билет в Германию.

Арину выворачивает в ванной, морщусь, жалко мою девочку, но ни капли – бывшего друга.

– Спасибо, Миш, после праздников будешь майором, обещаю.

– Да куда там, глухарь на глухаре.

– Это ожидаемый глухарь.

Прощаюсь, набираю свою охрану, Карим отвечает сразу.

– Доброе утро, Тихон Ильич.

– Действительно очень доброе, – слышу, как в душе льется вода, хочу снова к своей девочке, хоть пожалеть немного. – Докладывай.

– Улетел он в ночь, прямой на Стамбул и не один, девушка с ним была.

– Одна новость лучше другой.

Бросаю телефон на кровать, иду к Арине, тихо захожу в душевую, клубы пара окутывают ее тело, вода стекает по коже и волосам. Обнимаю сзади, целуя в плечо.

– Как ты?

– Нормально. Доктор сказал, токсикоз ожидаем.

– А хочешь в Грецию? Там вилла пустует, соседи хорошие, тебе понравятся.

– Сегодня? Нет. Извините, мужчина, я сегодня замуж выхожу.

Эпилог

Арина

– Посмотри на меня, солнышко, посмотри на меня. Что случилось?

– Я не хочу.

– Чего ты не хочешь?

– Не хочу идти в сад.

– Почему не хочешь?

Дочка всхлипывает, стирает ладошками с щек слезы. Сажусь перед ней на корточки, мы, конечно, ужасно опаздываем, но надо ее успокоить сейчас.

Прячу улыбку, не могу сдержать свою радость вот уже три года и четыре месяца, нет, скорее всего, больше. Поправляю белую шапочку и выбившиеся из-под нее рыжие непослушные кудри.

– Марьяша, посмотри на меня, ну, не опускай глазки, вот так. Ты такая красивая у нас с папой, знаешь?

– Знаю.

– Все-то ты знаешь. А тогда к чему эти слезы?

– Не хочу.

Дочь складывает руки на груди, дует губки, отворачивается. Так всегда: сначала она плачет, потом психует, хочет добиться своего, а потом рыжей лисичкой лезет в душу и получает то, чего хочет. Но я не папа, со мной этот номер проходит плохо.

– Тогда чего ты хочешь? – смотрю на часы – так и есть, уже опоздали, сейчас встанем в длинной пробке на въезде в город.