Он улыбнулся и поцеловал ее в кончик носа, лаская большим пальцем сосок.

— А остальная часть?

— Ммм, — промычала она, закрывая глаза. — Отвечай ты первый.

— Хорошо. — Он прижался губами к ее плечу. — Когда мы были сегодня у озера, отмораживая наши мозги…

— И твои сомнения.

— И мои сомнения, я вдруг понял: если я никогда не узнаю, что это такое… — Конец фразы повис в воздухе. Гвин открыла глаза и встретила его взгляд. — Ведь ничего уже не будет, как раньше. Все станет другим.

Ну и пусть, подумала она. Ее сорочка была расстегнута уже до пояса, обнажая груди, которые нетерпеливо трепетали под прикосновениями искусных длинных пальцев. Точка возврата была пройдена с десяток пуговиц назад. Она обхватила ладонями его лицо.

— Алек, все уже стало по-другому — с тех пор, как я вернулась сюда.

Его глаза подтвердили, что это правда.

— Значит, никаких сожалений? — спросил он, целуя ее в ладонь.

Гвин знала, что сожаления обязательно будут. Но если они сейчас не воспользуются этой возможностью, сожалений будет еще больше. Пусть завтра будет то, что будет.

Она с улыбкой ответила на его взгляд и произнесла тот ответ, которого он ждал.

— Никаких. Но… что, если кто-нибудь вернется?

— Вернется?

— В гостиницу. Боюсь, говоря, что ты присмотришь за мной, Мэгги имела в виду совсем другое.

Алек рассмеялся.

— Там такая метель. Никто не рискнет возвращаться сюда сегодня.

Его губы дразнили ее легкими прикосновениями, скорее обещаниями поцелуя, чем самими поцелуями. Взрослая версия той игры, в которую они играли в детстве, когда Алек протягивал ей печенье, а потом отдергивал руку.

Гвин соскользнула с кровати и встала перед ним на расстоянии шага. Потом одним движением, чтобы не передумать, стянула сорочку через голову и бросила ее на пол.

Она демонстрировала ему свою наготу с той же вызывающей уверенностью, с которой в ранней юности носила некоторые из своих эксцентричных нарядов. Словно провоцируя его на ехидный комментарий.

Неторопливо встав с кровати, Алек, приблизился к Гвин и положил руки ей на плечи. Ее кожа была гладкой и теплой.

— Тебе не холодно?

Она покачала головой, потом слегка нахмурила брови.

— Я…нормально выгляжу?

— Нормально? — Алек привлек ее к себе и провел ладонями вдоль ее рук, пока их пальцы не встретились. — Ты выглядишь восхитительно, — прошептал он.

— Правда? — Ее широкая улыбка проникла прямо в его сердце.

— Правда. Мне хочется смотреть и смотреть на тебя.

— И только? — спросила она, нарочито надув губы.

Он рассмеялся, отвел их сцепленные руки в стороны и поцеловал в губы.

— Пока — только этого. Но беглого взгляда мне недостаточно.

Она просияла, вырвалась из его рук и начала неторопливо разгуливать по комнате.

— Так ты хочешь, чтобы я прошлась перед тобой? Или позировала в постели? Нет, подожди! — Она поспешила к окну и театральным жестом накинула на себя тюлевую штору. — Танец с вуалью, — объявила она и чихнула. — Точнее, с пыльной тюлевой шторой.

Алек со смехом вытащил ее из-за шторы и поставил перед камином.

— Просто постой спокойно и дай мне насладиться.

Гвин хихикнула.

Отблески огня золотили изгибы тела, подсвечивая бледную, почти прозрачную кожу. Вся фигура девушки состояла из сглаженных углов, парадоксальное сочетание хрупкости и силы. Высокие крепкие груди покачивались над слегка выступающими ребрами, угловатые бедра обрамляли гладкий плоский живот. Алек прижал ладонь к его ровной поверхности и представил — лишь на мгновение, — как было бы чудесно, если бы там, внутри, выросло его дитя.

— Ты ведь, кажется, говорил, что будешь только смотреть? — напомнила ему Гвин.

— Тот момент прошел. Наступила вторая фаза.

Она подняла губы для долгого поцелуя, после которого, чуть задыхаясь, проговорила:

— Вторая фаза мне, определенно, понравилась. Но скажи, сколько их всего?

— Достаточно много, сама увидишь, — сказал Алек и снова приник к ее губам.

Пути назад не было. Пусть это безумие, но он хочет ее и завладеет ею. Или, может быть, она им, это все равно.

— Теперь моя очередь, — объявила Гвин и начала поднимать вверх его свитер. — И как я догадываюсь, мне тоже будет на что посмотреть.

Алек стащил свитер через голову и швырнул в кресло.

— Сомневаюсь, — сказал он, расстегивая пуговицы рубашки, которую Гвин уже успела вытащить из его брюк — Твое совершенство затмевает все.

Гвин прищурилась, глядя на него из-под густых ресниц, и широко улыбнулась.

— Льстец, — сказала она.

— А на тебя действует лесть?

— Увидишь, — ответила Гвин, принимаясь за ремень.

Нет, обратного пути нет. И ни к чему спрашивать Гвин, остались ли у нее сомнения. Хотя кое о чем придется все-таки спросить. Он обязан позаботиться о мерах предосторожности.

— Послушай, Гвин…

— Черт, сначала гирлянды, теперь этот ремень, — пробормотала та, тщетно пытаясь справиться с пряжкой.

— Гвин!

— Ну что? — Она резко вскинула голову и опустила руки. — Если ты станешь меня отвлекать, я не смогу тебя раздеть.

— Не волнуйся, я и сам разденусь. Лучше скажи… ты предохраняешься? Боюсь, что у моих старых припасов давно вышел срок годности.

Она удивленно посмотрела на него, потом рассмеялась.

— Ах, ты об этом. Подожди минуту.

Продолжая смеяться, она направилась в ванную, двигаясь с грацией женщины, которая привыкла к тому, что на нее смотрят. На ее правом бедре темнела родинка, а на ягодицах были ямочки.

Да, она уже не ребенок. Место девочки в его сердце прочно заняла женщина. Так прочно, что он никогда не сможет забыть ее. Эта мысль ошеломила и обожгла: где же выход? Проигнорировать желание, которое грозит свести его с ума? Или удовлетворить это желание по взаимному соглашению между двумя взрослыми людьми?

Через полминуты Гвин выглянула из двери ванной. И присвистнула.

— Я была права, есть на что посмотреть. И к тому же черное белье…

— А какое ты ожидала увидеть?

— Не знаю. Но не черное. — Потом одобрительно улыбнулась. — Я всегда знала, что у тебя потрясающая фигура, Уэйнрайт.

Алек подошел к двери ванной и привлек к себе Гвин, скользнув рукой вдоль ее спины. Сейчас ее кожа была холодной на ощупь, он даже чувствовал пупырышки под своей ладонью.