не прочь поработать на благо советской литературы. Не только наших будем печатать, но и прогрессивных западных писателей. И возражений, во всяком случае возражений серьезных у властей Австрии не будет. Узнавали.

– То есть мечтаешь стать капиталистом?

– Хочу дело делать, Андрей Николаевич. Неважно какого цвета кошка, главное, чтобы она ловила мышей. Народная мудрость.

– А денег-то хватит – поднять журнал?

– У нас в Черноземске два журнала. Наш «Поиск» и «Степь». Вернее, «Степь» и «Поиск», «Степь» постарше будет. Так вот, у нас в штате восемь человек, а в «Степи» пятьдесят шесть. В одном гараже трое водителей, начальник, двое механиков, кладовщик гаража и сторож. Восемь ставок! Столько, сколько у нас во всем журнале! Суммарные издательские расходы в «Степи» выше, чем в «Поиске». А зарплаты в «Поиске» выше, чем в «Степи», и сильно выше.

– У вас многие на договорах, – показал знакомство с «Поиском» Стельбов.

– Правильно. Заработал – получи. Именно за сделанное дело, а не за то, что приходишь на работу и вяжешь шапочки, или кроссворды решаешь. Для государства мы даём прибыль, и хорошую прибыль, не всякий колхоз на такую способен. Пять в области – способны, а остальные – нет. А «Степь» на дотации. Так что управимся. Ну, и я надеюсь заработать на матчах претендентов, а там, глядишь, и с Карповым, и с Фишером поиграю. Призовые и пойдут на английскую версию, на пропаганду советского образа жизни путем знакомства западного читателя с лучшими образцами нашей литературы, – последнюю фразу я сказал нарочито суконным языком.

– Призовые… – задумчиво протянул Стельбов.

– Призовые, – твёрдо сказал я.

– Ладно, шкуру Фишера делить рано, ты вот что проясни: какие там у тебя дела с шахматными автоматами, в Америке? Что за «Чижик»?

– Это пока проба пера. Эксперимент. В Америке начали выпускать шахматные электронно-вычислительные комплексы. Маленькие, с шахматную доску. С ними можно играть. Ну, и для рекламы одну модель назвали «Фишер», а другую «Чижик». Я составил дебютный минимум, он в «Чижике». А Фишер, соответственно, предложил дебюты для «Фишера». Нам идут отчисления. Незавидные – пока. Спрос не очень большой. Вот дойдет до матча с Фишером, тогда деньги и будут. Надеюсь.

– А почему не сообщил?

– Кому и зачем? У нас таких игрушек нет, и пока не предвидится. Когда прибыль получу, уплачу комсомольские взносы. Налоги с меня возьмут в Америке. Получается, говорить не о чем.

– Ну… – задумчиво протянул Стельбов. – А почему нет нашего, советского «Чижика»?

– Хороший вопрос. Только не мне на него отвечать.

– Ботвинник делает шахматную машину, самую сильную в мире.

– Ну, и где? Пусть не самая-самая, пусть для начала сыграет в силу «Чижика»? Создали специальную лабораторию, Ботвинник заведует, подчиненные создают великое и таинственное, но товар лицом не показывают. Все исправно получают зарплаты. Четыре года, Андрей Николаевич, четыре года! И ещё десять тянуть будут, и двадцать. Что не тянуть, если платят за приход на работу? А «Чижика» придумали двое студентов, собрали за свои деньги, и вот теперь продают помаленьку. Людям развлечение не без пользы, промышленности – заказы, казне налоги, студентам выгода. Экономика должна быть прибыльной, я так думаю. Иначе обскачут нас капиталисты, обскачут и съедят.

– Не преувеличивай.

– Не сегодня, не завтра. Хорошо, на ваш вопрос я ответил. А вот вы, Андрей Николаевич, о чём думаете вы, о чём мечтаете? Ведь программа «Есть каждый день досыта» выполнена, хлеба вволю, дешевого и без карточек. Даже пальто всякий может себе позволить, если не шевиотовое, то драповое наверное. Оно и теплее будет, драповое по нашему климату в самый раз. А дальше? Что дальше? До восьмидесятого года осталось всего ничего.

– Ты, Миша, думаешь, что можешь задавать такие вопросы?

– Почему нет? Даже в кошки-мышки играют двое. Ведь это естественно – думать о том, что дальше. Нет, можно прогонять этот вопрос, избегать – как избегаем думать о смерти. Но тут же не смерть, тут возможны варианты.

– Пятилетку выполнить, и никаких вариантов!

– Согласен. Выполнить нужно. А там ещё пятилетка, ещё и ещё… Ладно. Ушли от ответа. А лично вы, лично для себя о чём мечтаете? Сменить «Чайку» на «ЗИЛ», сто четырнадцатый? Перейти из кандидатов в действительные члены политбюро? Стать генеральным секретарем?

– Ну, Миша…

– В новогоднюю ночь почему бы и нет? Не чужие ведь люди, через месяц станете дедом моей дочки.

– Дочки?

– С вероятностью девяносто процентов будет девочка.

– Это по какой такой науке?

– Так… народные приметы. Возвращаясь к новогоднему гаданию: думаю, что «ЗИЛ» вам предложат скоро, сто семнадцатый. И министром будете скоро. Сельского хозяйства, например. Или предложат возглавить Народный Контроль. А там, году к восьмидесятому, восемьдесят первому, войдете и в Политбюро.

– Это тебе Брежнев говорил?

– Андрей Николаевич, вы прекрасно понимаете, что я – последний человек, кому Брежнев что-то бы сказал о внутренних делах. Ну да, изредка встречаемся, но говорим о книгах, о кино, о музыке.

– Тогда откуда дровишки?

– Анализ и синтез с позиций диалектического материализма. Рассматриваешь позицию, и рассчитываешь, какой она будет через десять ходов. Шучу, шучу. С потолка взял. Первое правило новогодних гаданий: предсказывай приятное. Угадаешь – пророк, не угадаешь – взятки гладки, англичанка подгадила, а то бы точно сбылось.

Стельбов усмехнулся.

– Задний ход даёшь? С машиной правильно, в Москве готовят «ЗИЛ», в январе, сейчас отделывают. А остальное – не будем торопиться.

– Не будем, – согласился я.

Стельбов поднялся.

– Поеду я. Передавай привет Ольге и Надежде. Значит, к трём будете?

– Обязательно. Но подождите, они подъедут минут через десять.

– Ничего, потом увидимся. Привет передавай, – повторил он и вышел. Водитель выскочил из лимузина, раскрыл перед Стельбовым дверцу, тот оглянулся, потом забрался внутрь.

Скучает. Волнуется за Ольгу.

Я тоже вышел. Завел двигатель, пусть прогреется. Гараж у меня тёплый, ниже плюс трёх температура не опускается. Для «ЗИМа» хорошо, а человеку прохладно.

Выехал во двор, освобождая место.

И время: «Ведьма» подъехала к дому.

Вышли девочки, а с ними простой человек Женя. На всякий случай сопровождает.

– С наступающим!

Надежда завела «Ведьму» в гараж, потом они заскочили в дом, попудриться.

– Как доехали? – спросил я Женю.

– Отлично. Дорога чистая, машин мало. Ребята хотели подождать, но Ольга сказала, пусть едут. Догоним.

– А и не догоним, не страшно, – быстро ехать я не собирался. Шестьдесят километров в час – вот моя зимняя скорость. На ровных пустынных участках шоссе.

Вернулись девочки.

Расселись сзади, там – простор.

Я за руль, Женя рядом.

– Поехали!

И мы поехали.

Почему «ЗИМ», а не «Ведьма»? Простор – первое. На заднем сидении хоть в футбол играй, хоть роды