Он увидел, как Стриммер идет по крыше через неф в направлении башни, и все встало на свои места. Стриммер вытянул карточку с востоком — значит, должен начинать спереди. Он же вытянул запад, поэтому должен был зайти сзади и подниматься не внутри, а по внешней стене.

Облонг перепрыгнул через ограду кладбища и обнаружил два параллельных ряда каменных ступеней на обратной стороне, возле северного угла церковного фасада. Ступени поднимались до парапета башни высоко у него над головой.

Чувствуя, что Облонг покажет спектакль поинтереснее, толпа хлынула за ним через кладбище.

Предельно сосредоточенный, Облонг видел перед собой только серо-зеленые камни и ступенька за ступенькой лез вверх, пока не добрался до точки соединения нефа и башни, отмеченной козырьком крыши и узкой водосточной канавки, через которую ему предстояло перепрыгнуть, чтобы добраться до следующего ряда камней. Чуть выше выступали решетчатые окна колокольни.

Карабкаясь на карниз, Облонг нарушил главное правило концентрации и посмотрел вниз, а затем снова вверх. Небо закружилось вместе со зданием. Он почувствовал, как между лопатками прошел холодок. Парализованный головокружением, Облонг постарался сосредоточиться на маленьком красном паучке, чтобы прийти в себя. Наконец он смог поставить правую ногу на следующий камень и возобновил подъем.

Утро выдалось спокойным, поэтому внезапный порыв ветра застал его врасплох. Облонг сорвался, болтая в воздухе длинными ногами и держась одной левой рукой. Благодаря чудесному стечению обстоятельств ветер прижал его к окну, и он сквозь ставни ввалился внутрь колокольни. Поднявшись на ноги, Облонг обнаружил связку из двух больших и четырех маленьких колоколов — но это были еще цветочки по сравнению с изумительными фресками на стенах. Фрески показались ему прекрасными и, судя по цветам и относительной наивности, очень древними.

На западной стене были изображены сцены земледелия — кукурузные поля, люди, собирающие урожай, мужчины с серпами, лошади, хутора, рыбаки, птицы; более ранняя версия Ротервирда без сторожевых ворот и башен.

На южной стене красовался Ротер, заполненный кораклами, в которых сидели мужчины и женщины, — их спешка объяснялась приближением к городу колонны солдат. Римляне. Облонг различил знамя с буквами SPQR — Senatus Populusque Romanus[26].

Северная стена напоминала картину Судного дня — одного солдата тащили к мрачной двери, из которой он затем появлялся с мордой и усиками, похожий на горностая; второй тем временем ждал своей очереди. По всей видимости, это были пленные легионеры — только зачем было надевать первому звериную маску? У Облонга возникло подозрение, что здесь была изображена какая-то ритуальная казнь в честь празднования победы.

В основании восточной стены было нарисовано растение с зелеными стеблями и единственным бутоном. Рядом с растением раскинуло свои ветви необычное дерево, усеянное цветами. В противоположном дереву верхнем углу на фоне цветов и ягод трубили трубачи и выплясывали танцоры, что в контексте других сцен выглядело совершенно несуразно. Центральная секция была испорчена сыростью, которая в реакции с красками фрески образовала расплывчатые фиолетовые пятна, откуда — должно быть, благодаря особенностям какого-то пигмента — пугающим образом торчали отдельные руки и ноги. Под сценой были выведены символы: «MXVII».

Отпечатки ног историка четко просматривались на густом ковре из пыли. Сюда много лет никто не заходил.

Крики публики возвестили победу Стриммера. Облонг не сумел заставить себя снова карабкаться по внешней стене. Он обнаружил запертый с внутренней стороны люк, который вел в соседнюю комнату с голыми стенами, а оттуда уже по настоящей лестнице спустился в альков за хорами. На этот раз удача ему улыбнулась. Дверь церкви была открыта.

На улице толпа со всех сторон обступала Стриммера, его подняли и начали подбрасывать в воздух. Стриммер морщился, ни секунды не наслаждаясь вульгарностью происходящего, а Облонгу удалось незаметно протиснуться мимо, на этот раз без издевок, — его просто проигнорировали. Зрители стали расходиться по домам. Облонг ощутил знакомое беспокойство, вызванное не столько результатом гонки, сколько ее последствиями, которые он не мог толком объяснить.

— Браво, Облонг! — Подошел его верный поклонник Борис Полк. — Полагаю, Грегориус снова испортил себе всю малину. И какую леди он на этот раз осчастливил?

— Мисс Тримбл.

— Парень никак не возьмет в толк, что женщин нужно не спасать, а сражать наповал. Извини, пора бежать — Берта завалили работой, этот год оказался богат на поломки.

Облонг прошелся к «Душе подмастерья», но обнаружил только прибитое к двери объявление: «Закрыто в ожидании нового руководства — по приказу лицензионного комитета». Теперь все встало на свои места: ротервирдцы столетиями собирались в «Душе подмастерья», чтобы обсудить результаты Гонок Великого Равноденствия. Но в этом году их вынудили пить домашнюю бурду в церковном дворе.

Приметил Облонг и красноречивую подсказку: имя Сноркела на объявлении не указывалось — конечно, ни к чему напрашиваться на дурную славу. Облонг заглянул внутрь. Люди таскали связки проводов, а на барной стойке стоял ящик для инструментов с красной надписью «СЛИКСТОУН Электрикс». Облонга поразило, как безропотно этот консервативный город перенес столь радикальные перемены.

На коврике у входной двери его поджидали две записки.

Вторую записку он разобрал с большим трудом.

Облонг решил отправиться на заслуженный отдых, но сон никак не шел. Перед глазами продолжали плясать фрески колокольни. Саксонское крестьянство и привычный годовой цикл — сцена никак не вязалась с нынешней неприязнью города к «деревенским», но откуда же она тогда взялась? Потом, это странное изображение расплывчатой двери и появляющихся из нее клонов человека и зверя, и число «MXVII». Он инстинктивно перевел его в арабское — получилось 1017, и тут же он резко вскочил с постели и рванулся к ящику с носками, откуда достал записную книжку Роберта Фласка.

Облонг отругал себя за глупость: как можно было упустить связь между MXVII и 1017? Дата и образы собирателей урожая в простых одеждах на фресках вызвали вспышку вдохновения: «АСХ» — имеются в виду «Англосаксонские хроники»[27]!