– Не за что, сынок.

Но юноша уже растворился в темноте.

Пабло сдержал свое обещание больше не приходить… и это было ошибкой. Потому что несколько недель спустя Пепе предложил певице встретиться с девушкой. Родители Амалии взяли Риту с собой, отправляясь в городок под названием Лос-Арабос в двухстах километрах от столицы – там жили их родственники, взявшие Амалию под свою опеку. Девушка едва не разревелась, увидев подругу, но все-таки удержалась от слез. Ей пришлось дожидаться больше трех часов, пока все не ушли на кухню пить кофе.

– Мне нужно, чтобы вы передали это Пабло. – Девушка вытащила из кармана смятую бумажку.

Рита спрятала записку в вырез платья, наскоро пересказала свой разговор с Пабло и пообещала вернуться с ответом.

Но Пабло больше не работал в «Пасифико». Один из официантов рассказал, что его семья открыла ресторанчик или харчевню, но, как Рита ни настаивала, ей не удалось выяснить, где теперь влюбленный юноша: ни один китаец не предоставил бы ей эти сведения, будь она хоть сто раз актриса или певица. Эти кантонские эмигранты относились с подозрением даже к собственной тени.

Следуя указаниям Амалии, которая примерно представляла себе, где живет Пабло, Рита Монтанер попробовала отыскать его дом, однако не преуспела и в этом. Она отправляла на поиски нескольких доверенных людей, но все они вернулись с одним результатом. Надежды Амалии растаяли как дым, когда Рита вернула ей неврученное письмо.

А Пабло так и не узнал об этих хлопотах. Во время каникул и даже иногда по выходным он продолжал следить за домом своей возлюбленной. Пепе, видя, что поклонник не отступается, отказался от мысли вернуть дочь домой. Так проходили месяцы, а потом и годы. И вот, с течением времени Пабло стал все реже появляться в их квартале, а однажды и вовсе перестал приходить.

Юноша с отвращением смотрел на одежду, которую матушка приготовила для его первого учебного дня, – сшитый на заказ костюм из дорогой светлой ткани.

– Ты готов? – спросила Роса, заглядывая в полумрак спальни. – Осталось только воду для чая вскипятить.

– Почти, – пробормотал юноша.

Успех нового предприятия помог осуществить мечту Мануэля Вонга. Его сын Паг Ли больше не был китайчонком, разносящим белье, или поваренком в «Пасифико», или даже сыном владельца «Красного дракона». Теперь он ступил на путь превращения в доктора Пабло Вонга, дипломированного врача.

А вот юноша никаких эмоций не испытывал: после исчезновения Амалии ничто не имело значения. Весь его пыл остался в прошлом, когда он умел воображать самые яростные битвы, самую безумную любовь…

– Ты его разбудила? – прошептал из столовой отец.

– Он уже одевается.

– Если он не поторопится – опоздает.

– Успокойся, Сиу Мэнд. Не заставляй мальчика нервничать больше положенного.

Но Пабло не нервничал. Он был в ярости, когда понял, что Амалия пропала навсегда. Приступы гнева, перемежающиеся с рыданиями, побудили родителей отвести юношу на осмотр к знаменитому китайскому доктору. Но целитель не придумал ничего лучше, чем прописать траволечение и поставить несколько десятков иголок – они слегка утихомирили юношу.

– Пойдем, сынок, уже пора, – поторопила мать, широко распахивая дверь.

Когда Пабло, одетый и выбритый, вышел из спальни, Роса ахнула. Во всей китайской общине не было юноши более пригожего. Такому несложно будет подыскать девушку из хорошей семьи, которая заставит его позабыть о той, другой… Ведь сын ее до сих пор пребывает в печали: несмотря на прошедшие годы, его ничего, кажется, не радует.

– Деньги у тебя есть?

– Портфель проверил?

– Оставьте меня в покое! – взмолился Пабло. – А то уеду в Китай.

Мать не могла остановиться: все поглаживала сына по щекам и одергивала костюм. Отец старался вести себя хладнокровно, но кончик носа зудел невыносимо – такое случалось с ним только в моменты величайшего беспокойства.

В конце концов молодому человеку удалось освободиться от родительской опеки, и он выскочил из дома в утреннюю свежесть. Округа в это время понемногу просыпалась, так происходило изо дня в день с момента его прибытия на остров. Пабло искал остановку нужного ему трамвая, который шел на университетский холм, а сам поглядывал на торговцев, выставляющих на тротуарах ящики с товарами, на стариков, занимающихся во внутренних двориках тай-чи, на школьников, бредущих на уроки, так и не разлепив глаза. То были мирные картины, которые чуть-чуть смягчили вечное недовольство, не оставлявшее его на протяжении последних лет.

Разлука с Амалией стоила ему одного учебного года плюс год, который он потерял вначале, когда только что приехал на остров и не знал языка. Однако он с отличием окончил Институт среднего образования Центральной Гаваны. И теперь, после стольких усилий, он был готов перешагнуть порог альма-матер.

Трамвай поднялся на холм Сан-Ласаро и остановился в двух-трех улицах от университета, рядом с кафе. Пабло заметил, что хозяин украдкой принимает деньги от посетителей, и понял, что здесь делают ставки на болиту. Под прилавком, рядом с сигарными коробками, лежала книжечка, в которую хозяин заносил сумму и имя игрока, – то было зрелище, хорошо знакомое молодому человеку, но сейчас оно запустило механизмы памяти. Он видел какой-то сон. Что это было? И вдруг юноше показалось важным все вспомнить.

Привидение… Нет, покойник. Он помнил силуэт мертвеца, бредущего по полю в сторону полной яркой луны, опасно приблизившейся к земле. Пабло вздрогнул. Теперь он вспомнил. Мертвец поднял руку, и когда его пальцы коснулись лунного диска, он начал съеживаться, как горящая бумага, а потом превратился во что-то вроде кота или тигра… Вот и все, что он помнил. Так, покойник. Покойник – это номер 8. А луна – 17. А кот? Какой номер у кота? Пабло подошел к лотерейщику. Луна, превращающая мертвеца в кота или тигра. Безусловно, этот человек его понял. Не желает ли кабальеро поставить и на другую комбинацию? Потому что номер 14, кот-тигр, – это еще и супружество. Но супружество в первом значении – это номер 62. А иногда образы из снов являются не совсем тем, чем кажутся. Он-то знает это по опыту… Но Пабло не дал сбить себя с толку. Он поставил на 17814 и спрятал билетики в портфель, а потом посмотрел на настенные часы. Пора, пора.

В первый день занятий на университетский холм студенты стекались десятками. Девушки приветствовали друг друга так бурно, будто не виделись целую вечность. Юноши в костюмах и при галстуках обнимались или затевали споры.

– Это переодетые коммунисты, – вещал парень с багровым от возмущения лицом. – И с помощью всех этих воззваний они стараются дестабилизировать положение в стране.

– Эдуардо Чибас[32] – не коммунист. Все, что он делает, – это рассказывает о злоупотреблениях и проблемах. И я надеюсь на его партию.