— Я просто не знаю, что сделаю, если он начнет стонать, — горестно говорил лихой летчик-истребитель с золотистыми усиками. — Его ведь и ночь, наверно, не уймет, потому что как он определит время?

Пока солдат в белом лежал у них в палате, он не издал ни звука. Размухренная круглая дыра над его ртом без каких бы то ни было признаков губ, десен, зубов или языка казалась бездонной и непроглядно-черной. Близко, правда, подходил к нему только душевный техасец, который подходил к нему несколько раз на дню, чтобы поболтать про добавочные голоса для достойных избирателей, и неизменно начинал разговор с двух дежурных фраз: «Ну так что, парень, скажешь? Как жизнь?» Остальные пациенты в вельветовых госпитальных халатах и заношенных фланелевых пижамах избегали их обоих, мрачно раздумывая про себя, кем был солдат в белом, почему он к ним попал и как выглядел под гипсовой оболочкой.

— Он в полном порядке, ребята, — бодро объявлял им техасец после очередного дружеского визита. — Вы по внешности-то не судите, внутри он прекрасный парень. Ему просто неудобно из-за того, что он с вами незнаком и не может поговорить. А вы бы подошли сами да и представились. Он ведь вас не укусит.

— Что за хрень ты нам тут несешь? — угрюмо спросил его однажды Дэнбар. — Он же ничего не соображает.

— Прекрасно соображает. С ним же все в порядке. И он вовсе не дурак.

— По-твоему, он тебя слышит?

— Не знаю, слышит он меня или нет, но прекрасно понимает, про что я толкую.

— Ну а дыра-то у него надо ртом действует?

— Вот уж дурацкий вопрос, — обеспокоенно сказал техасец.

— А если не действует, так откуда ты знаешь, что он дышит?

— И почему это именно он?

— Есть у него прокладка между гипсом и глазами?

— Шевелит он когда-нибудь пальцами на руках или ногах?

— Ну что опять за дурацкие вопросы? — с растущим беспокойством пробормотал техасец. — Вы что, ребята, сдурели или отроду пустомели? Вам бы подойти да и познакомиться с ним — он же прекрасный парень!

Солдат в белом больше походил на стерилизованную мумию, чем на прекрасного парня. Мисс Крэймер и мисс Даккит содержали его в идеальной чистоте. Они чистили ему бинты щеточкой и дезинфицировали гипсовые доспехи мыльной водой, а темную цинковую трубку доводили до глянцевого блеска с помощью пасты для полировки металла. Они протирали влажными полотенцами черные резиновые шланги, ведущие к двум закрытым стеклянным сосудам — у тумбочки и на высокой специальной стойке возле кровати, — один из которых, верхний, наполнял солдата в белом через отверстие на руке в бинтах прозрачной жидкостью, а другой, нижний, стоящий у тумбочки на полу и почти незаметный, служил для стока. Стеклянные сосуды были всегда хрустально чистыми. Обе медсестры гордились солдатом в белом, словно домашней утварью. Особенной заботливостью отличалась мисс Крэймер, хорошо сложенная, не возбуждающая желаний девушка с милым, цветущим и мило интересным лицом. У нее был правильный носик, а на искрящихся румянцем щеках красовались очаровательные, ненавистные Йоссариану веснушки. Она сердечно сочувствовала солдату в белом. Ее огромные, добродетельно-голубые глаза очень часто, но всегда совершенно неожиданно источали гигантские слезы, что вызывало у Йоссариана ядовитую злобу.

— Ну и какой же умник вам сказал, что внутри там кто-нибудь есть? — спрашивал он мисс Крэймер.

— Не смейте так со мной разговаривать! — возмущенно отзывалась она.

— И все же кто вам сказал-то? — не отставал Йоссариан. — И почему вы думаете, что там именно он?

— Кто «он»?

— Да тот, кого упрятали под этот гипсовый панцирь. Может, вы и рыдаете-то вовсе не о нем. Откуда у вас уверенность, что он живой?

— А вы чудовище! Ложитесь немедленно на койку и прекратите отпускать про него ваши шуточки.

— Так я вовсе не шучу. Там же может быть кто угодно. Например, Трупп.

— О чем вы говорите? — Голос у мисс Крэймер дрожал.

— Да-да, вполне вероятно, что это мертвец.

— Какой такой мертвец?

— Мертвец из моей палатки, от которого никто меня не может избавить. Про него известно только, что он Трупп.

— Скажите ему, чтоб он прекратил говорить такие ужасы! — повернув побледневшее лицо к Дэнбару, взмолилась мисс Крэймер.

— Возможно, там вообще никого нет, — с готовностью пришел ей на помощь Дэнбар. — Возможно, эти бинты принесли сюда ради шутки.

— Вы сумасшедшие! — крикнула, со страхом отступая, мисс Крэймер. — Оба сумасшедшие!

Появившаяся в это мгновение мисс Даккит разогнала их по своим койкам, а мисс Крэймер поменяла солдату в белом прозрачные сосуды. Менять ему сосуды было совсем не трудно, потому что одна и та же прозрачная жидкость снова и снова вливалась в него изо дня в день. Когда верхний сосуд почти пустел, нижний наполнялся почти до краев, и надо было, отсоединив шланги, быстро поменять их местами, чтобы вливание продолжалось непрерывно. Поменять солдату в белом сосуды было нетрудно — что и делали медсестры приблизительно через каждый час или около того, — трудно было без удивления на это смотреть.

— Почему бы им не соединить сосуды напрямик? — поинтересовался однажды артиллерийский капитан, с которым Йоссариан отказался играть в шахматы. — Для чего им нужен переходник?

— Хотел бы я знать, чем он это заслужил? — грустно спросил младший лейтенант с укусом комара на заднице и малярийной инфекцией в крови, когда мисс Крэймер, посмотрев на градусник, обнаружила, что солдат в белом умер.

— Наверно, согласием воевать, — предположил летчик-истребитель с золотистыми усиками.

— Мы все согласились воевать, — напомнил ему Дэнбар.

— Так об этом-то я и говорю! — воскликнул младший лейтенант с малярийной инфекцией в крови. — Почему именно он? Где тут, спрашивается, логика наград и наказаний? Возьмите, к примеру, меня. Если б за пять минут наслаждения я подхватил сифилис или триппер, а не эту проклятую малярию, тогда, пожалуй, можно было бы говорить про справедливость. А малярия-то здесь при чем? Вы только подумайте — малярия как возмездие за блуд! — Младший лейтенант в немом изумлении покачал головой.

— Или взять меня, — включился Йоссариан. — Я вышел однажды вечером в Марракеше из палатки, чтобы купить себе плитку шоколада с орехами, и подхватил предназначенный тебе триппер, когда девица из Женского вспомогательного батальона, которую я раньше никогда не видел, заманила меня в лес. Мне хотелось шоколаду, а что я получил?

— Да, похоже, ты действительно подхватил мой триппер, — согласился младший лейтенант. — Но ведь и я мучаюсь чьей-то чужой малярией. Хотелось бы мне, чтоб хоть раз все стало на свои места и каждый получил по заслугам. Тогда нам было бы, наверно, легче примириться с этим миром.

— А мне достались чьи-то чужие триста тысяч долларов, — признался лихой летчик-истребитель с золотистыми усиками. — Я всю жизнь валял дурака. Кое-как кончил колледж и с тех пор только тем и занимался, что морочил головы милым девочкам, которые надеялись превратить меня в хорошего мужа. Я всегда плевал на честолюбие. И все, что мне нужно после войны, — это жениться на девочке, у которой будет больше денег, чем у меня, и морочить потом головы другим милым девочкам — важно только, чтоб их было как можно больше. А триста тысяч долларов оставил мне, еще до моего рождения, дед, наживший состояние на торговле всяким дерьмом в международном масштабе. Я знаю, что получил эти деньги не по праву, но лучше удавлюсь, чем кому-нибудь их отдам. И все же интересно, кто на самом-то деле их заслужил?