Неопределённо пожимаю плечами на его просьбу, отсылая назойливого официанта прежде, чем он успевает дойти до нашего стола, и, подавшись вперёд, сцепляю пальцы в замок:

– Перейдём сразу к делу?

Поваренные книги последнее, что я хочу сейчас обсуждать. И стоит моему собеседнику отвлечься от ужина, внимательно глянуть в моё нетерпеливое лицо из-под кустистых белесых бровей, в его синих глазах мгновенно щёлкает понимание. Взгляд становится цепким, пухлые щёки, до этого растянутые улыбкой, разглаживаются, а грязная салфетка опускается на обглоданную свиную косточку.

– Как скажете. Я и сам человек деловой, терпеть не могу прелюдий. Если и позволяю клиентам втянуть меня в трёп о погоде, то только в подобных местах – не люблю есть в спешке. Так что? С чего начнём?

А у нас несколько тем для разговора? Задумчиво почёсываю висок, в очередной раз принимая безуспешную попытку вспомнить, что же на самом деле  свело меня с этим странным несолидным с виду юристом, а он уже тянется к кейсу, из которого тут же достаёт несколько файлов с бумагами. Не подозревает, похоже, что его вопрос ввёл меня в ступор и толкует моё молчание, не иначе как призыв к действию – с чего угодно, лишь бы закончить со всем поскорее.

– Итак, что касается ресторана…

– Ресторана? – удивляюсь, ослабляя чёрт знает зачем повязанный галстук и растерянно вожу глазами по услужливо сунутому мне под нос договору, в то время как Лаврентьев впервые за вечер настороженно щурится:

– Ну да… Срок истекает, нужной суммы, как я понимаю, ваш партнёр не нашёл, так что смело можете принимать предложение третьего лица. А дальше Волков станет его головной болью. Что такое, по сути, эти его десять процентов?

О чём он? Какой к чертям ресторан, если я всю дорогу готовился к долгой беседе о своих проблемах с женой? Почти убедил себя в том, что наша с ней холодность в отношениях единственное разумное объяснение вложенной в органайзер визитке, а он непросто посредник в этом процессе, а единственный человек в моей новой жизни, кто наверняка знает хоть что-то. О причинах, последствиях, и, хочется верить, чувствах… Мы же наверняка обсуждали эту сторону моего брака? Похоже, нет. Ведь вместо того, чтобы заняться своими профессиональными обязанностями, он продолжает нести какой-то бред. Закидывает ногу на ногу и, не мигая глядя мне прямо в глаза, интересуется:

– Или вам всё-таки удалось договориться?

– С кем?

Я с недоверием осматриваю его дорогой пиджак, простую голубую рубашку и завершающие образ широкие брюки, с торчащими из-под них резинками красных носков, а он теряется, от запоздалого придирчивого осмотра. Что если никакой он не профессионал?

– Со своим соучредителем, конечно, – хоть и держится хорошо. –  Артуром Геннадьевичем Волковым. Да что с вами? Не в первый раз же встречаемся!

Мужчина подносит к губам бокал, смакуя белое вино как настоящий гурман, а я, впервые за время нашего разговора тянусь к стакану с водой. Она ледяная, настолько, что обжигает горло, но морщусь я не поэтому. Запутался. Ещё больше, хотя пару часов назад казалось, что дальше уже некуда…

– Глеб Дмитриевич? Вы же сами мне позвонили, назначили эту встречу, как и все предыдущие… Сами наняли меня для консультации и подготовки документов. Почему сейчас смотрите на меня так, словно понятия не имеете о предстоящей сделке? Вам плохо?

Похоже. Ведь чем дольше он болтает, тем труднее мне концентрироваться на его словах… Словно в ту самую стену, что отгородила меня настоящего от меня сегодняшнего, кто-то настойчиво бьёт кулаками. С размаху, без устали… А когда первые осколки осыпаются на пол, внезапная вспышка, просвет в памяти, заставляет застыть и шумно вытолкнуть воздух из лёгких: Артур – красный от злости, переворачивающий стулья в нашем кафе; я – отчаявшийся объяснять, что продажа моей доли его нервов не стоит. Больше того, ему и свою не мешало бы поскорее продать. Продать и идти дальше, ведь это место он, как и я, давно перерос…

– Это я! Я это сделал! Вот этими вот руками, – звучит в голове его озлобленный голос, а следом за ним мелькает картинка перевёрнутого стола и забившейся в угол официантки, которой посчастливилось стать свидетельницей не самого приятного разговора. – А ты всего лишь мажор ясно? Папенькин сынок… Да если б не я, ни черта бы ты не добился!

Душно. Наверное, каждому посетителю слышно, как, поскрипывая заржавевшими зубьями, запускаются шестерёнки в моём мозгу. Как к воспоминаниям о нашей с Артуром беспечной юности примешиваются другие: долгие споры в вопросах ведения дел, философские разговоры за бутылкой водки о том, насколько всё было проще несколько лет назад. Когда на третьем этаже отцовского торгового центра ещё не открылась зона фуд-кортов  – фастфуд, роллы, блины…

– Глеб Дмитриевич, вам ведь удалось с ним договориться? – не даёт мне передышки юрист, а когда ответа на его вопрос не следует, устало вздыхает. – Ну что ж… Поэтому я взял за правило не иметь общих дел с роднёй. Мой лучший друг первоклассный стоматолог, но я намеренно лечусь у  других. Не дай бог, вставленная им пломба вылетит раньше срока… Не хотелось бы портить отношения из-за такого досадного недоразумения. Сами же знаете, потерять близких куда проще, чем их обрести.

Знаю. Чёрт, ведь теперь всё сходится: Волков действительно не знал о моих проблемах с женой! Поэтому и смотрел на меня, как на безумца, выслушивая несвязный бред о моих ощущениях… Да что там! Одноклассник, товарищ детства, человек, с которым я вместе взрослел, о моём исчезновении узнал из газет! Разве не странно? Разве не должен был он участвовать в моих поисках? Поддерживать мою мать, проверить квартиру, в которой и сам не раз останавливался? Ведь о моём переезде, как близкий друг, он знать был обязан. Потому что так было бы правильно. Правильно, если бы мы и по сей день оставались друзьями…

– В любом случае, устав не нарушен, покупатель согласен, документы готовы. Думаю, сделку можно заключать уже на следующей неделе. Если, конечно, вы не передумали…

Лаврентьев  что-то говорит, перемежая понятную человеческую речь с юридическими терминами, пихает мне под нос устав нашего с Артуром предприятия, уверяет, что я поступаю законно, а я словно зритель у телевизора, случайно наткнувшийся на одну из тех передач, где судья выслушивает доводы подзащитного: ничего не чувствую, что делать дальше не понимаю. Как не понимаю и того, почему Артур предпочёл скрыть от меня нашу с ним перепалку.

– Я найду деньги, ясно? И на этом расходимся, – всплывает в памяти брошенные им слова, и руки начинает потряхивать от неприятного чувства, скрутившего внутренности.

Вновь отпиваю воду, но когда она не приносит мне облегчения, под монотонный бубнёж адвоката хватаю за руку проносящуюся мимо официантку. Она смущённо улыбается, ускоряясь, семенит к бару, а через мгновение уже опускает на стол бокал с коньяком, который я осушаю за один присест. Слишком резко ударяю дном стакана о накрытую белой скатертью столешницу, и, жестом заставив Лаврентьева заткнуться, меняю тему:

– С этим мы разобрались, Игорь Михайлович. Перейдём ко второму вопросу.