Пожалуй, первый лейтенант Мартин Феникс был самым знаменитым солдатом войск специального назначения. Комендант Эпилона генерал Мак-Алистер окрестил его Бешеным Псом. Именно Фениксу принадлежала легендарная фраза, которую с удовольствием цитировали в спецназе. Когда группа Феникса попала в окружение, авианаводчик передал сообщение, что ситуация ухудшается. На что Мартин невозмутимо возразил: «Ни в коем случае. Все идет в точности как планировалось — я окружил их изнутри».

Мартин был высоким замкнутым худощавым блондином с точеными чертами лица и пронзительным взглядом голубых глаз. На Эпилоне тридцатилетний Феникс отслужил два срока. Он был «квинтэссенцией воина-одиночки, антиобщественным типом», постоянно встречал в штыки решения командования, но при этом являлся командиром лучшей из групп. Он всегда готовился к бою, усиленно тренировался. Мало общаясь с другими солдатами, часто бродил по лагерю, сутками не менял форму одежды. Спал Феникс всегда с заряженным ЭМА-ЗА под мышкой. В офицерском клубе покупал упаковку пива, уходил в дальний угол и пил в одиночку. На награды внимания не обращал, хотя к тому времени у него была «Полярная звезда», пять платиновых созвездий и Солдатская медаль. Самым близким другом Феникса была овчарка Фриц, которую тот привез с одного из островов Желтого моря. Местные занимались селекцией земных собак, пытаясь вывести универсальную породу, приспособленную к жаре и холоду, неутомимую в бою и преданную настолько, насколько может быть преданной собака. Однажды несколько парней из разведки смеха ради напоили Фрица пивом. У пса случилось расстройство желудка, и он наложил кучу прямо на полу клуба. Парни ткнули пса носом в эту кучу, а потом выбросили за дверь. Немного погодя туда прибыл Феникс. Он выпил пива, положил на стол автомат, после чего скинул штаны и справил большую нужду прямо на пол.

«Если кто-то желает ткнуть меня в нее носом, — сказал он, — то милости прошу».

Все притворились, что не слышали его слов, кроме одного парня, который, собственно, и напоил Фрица пивом. Он решил пожаловаться командиру разведроты на поведение Феникса. На что капитан рассмеялся и сказал: «Да иди ты к дьяволу со своим рапортом».

Все единодушно сходились на том, что лучше Феникса в джунглях не было никого. Работать рядом с ним — это все равно что с собакой, которая при этом могла говорить. У него было фантастическое чутье, он видел все. Мартин предпочитал не отдыхать после очередной операции, а отправляться на задание с другой группой. Он жил ради риска. На самом деле только близкие друзья Феникса знали, что он боялся смерти. Он сам как-то в этом признался, добавив, что много не проживет — он слишком долго играл со смертью в «кошки-мышки» и чувствовал, что время платить по счетам уже близко. Если у разведчика из «МАС-SOG» за плечами двадцать миссий в тылу врага, то объяснить, почему он до сих пор жив, было затруднительно — Мартин Феникс же участвовал в разведывательных и диверсионных рейдах более сорока раз. Когда началось мощное наступление гуров и сиамов, по их передовым частям должны были нанести авиаудар. Начальник разведки командования предложил, чтобы зеленые береты атаковали вражеские укрепления сразу же по окончании бомбардировки. Как только бомбардировщики отбомбились, геликоптеры начали высадку десанта. Едва оказавшись на земле, десантники попали под шквальный огонь. Те, кто не успел сразу рухнуть в воронку или упасть за какое-нибудь бревно, погибли сразу же. Бешеный Пес, сообщив по рации, что слева от него находится пулеметное гнездо и его группа прижата к земле огнем, запросил поддержки. Кахилл и сержант-медик Эрн Лопез ответили, что помочь не могут, поскольку сами находятся под шквалом огня. Тогда Бешеный Пес принял решение атаковать пулеметное гнездо и возглавил атаку хо. Больше Мартина Феникса никто не видел. За ним снарядили спасательную экспедицию, но уже к вечеру все с ужасом узнали, что она была уничтожена на нейтральной территории. Сейчас там работали специальные подразделения, пытаясь найти уцелевших.

Мы и еще несколько учебных взводов, доставленные на место в тесных десантных отсеках бронемашин, долго бродили по мрачным джунглям, рыская по кустам и зарослям в поисках хоть клочка кожи или одежды. На дороге заканчивали работу военные инженеры базы, загружая подбитую технику на платформы и готовясь транспортировать ее в ремонтные цеха. Минеры расчищали дорогу от мин.

— Грин, возвращайся в машину. В любой момент сиамы могут вернуться и застать нас врасплох. Всем приказываю прекратить поиски. Я уверен, захваченные давно мертвы! — после часа безрезультатных поисков приказал капитан Стил.

— Принято. Возвращаемся… — тут же отозвались Мэт и Нагава.

Устало привалившись к шершавому стволу дерева, я до рези в глазах всматривался в густые заросли. Рядом пробежали темные силуэты Нагавы и Мэта с длинными винтовками, закрытыми чехлами-хамелеонами. Не так давно их сделали снайперами, когда они из одной винтовки настреляли в лесу кучу дичи, чуть не передравшись из-за нее. Оба спешили занять лучшие места в бронемашине по праву элитной единицы, к которой они сами себя причислили. В звездное небо взмыла зеленая ракета — сигнал к отходу. На секунду мне привиделось какое-то шевеление в лесу. Я, проигнорировав приказ капитана, остался на месте. Вдали слышался стихающий шум грузовых платформ, тащивших на себе курившиеся дымом подбитые танки. Киберком молчал, но я шестым чувством ощущал, что за нами наблюдают. Выдав неосторожным движением свое местоположение, я рисковал словить отравленную стрелу. Выждав момент, я вскинул оружие и дал короткую очередь туда, где заметил подозрительное шевеление. И, вскочив на ноги, припустил к машине, не увидев, как там, где я только что находился, в дерево воткнулась длинная стрела.

— Что за стрельба? — яростно накинулся на меня капитан.

— Мне показалось, что я увидел сиама…

Не глядя на остальных, я уселся на стальную лавку.

— Тупица, — холодно ругнулся капитан, с грохотом захлопнув за мной люк.

— Не очень-то умно с твоей стороны злить капитана. Он и так не в духе из-за потерь, — боязливо отключив рацию, шепнул Тор. — Вчера он почти до смерти забил стеком новобранца только за то, что тот появился перед ним без берета.

— Кого-нибудь хоть пристрелил? — поинтересовался Брас, невозмутимо жуя полунаркотическую жвачку — застывший сок резинового дерева.

— Не знаю. Наверное, померещилось… Бронетранспортер, заскрипев гусеницами по гравию, медленно покатил по разбитой дороге обратно на базу. Мы уезжали, даже не догадываясь, что оставили в кустах умирающего пятнистого сиама, харкающего кровью. Его горло было разворочено меткой очередью из моего автомата. Силы покидали его — задрожав всем телом, он в судорогах испустил дух. В темных, как омут, глазах-плошках погасла маленькая искорка, которую все называют жизнью. Голодное лесное зверье, почуяв уксусный запах крови, скалило клыки, но приближаться не спешило.

Спустя неделю мне на глаза случайно попался отчет, который забыл на столе нейрохирург. В нем говорилось о несовместимости метаболизма сиамов с другими организмами на Эпилоне. Это могло значить только одно: сиамы — жители другой планеты, которых намеренно выдают за местное население. Я ничего не сказал другим, но у меня зародилось стойкое подозрение, что все то, чем нас здесь пичкают, не обязательно должно быть правдой. Хорошо состряпанную ложь мастерски мешали с истиной и в таком виде нам и преподносили, выдавая ровно столько информации, сколько нужно.