Крылов вывез нас в город, заехал во дворы, где мы оставили автомобиль и разошлись в разные стороны. Еще перед нападением мы договорились, что до вечера все деньги останутся у меня. Покружив по городу, я приехал на съемную квартиру, в которой жил вместе с Крыловым. Обедин жил в пригороде у знакомой женщины.

Вечером, часов в семь, мы сели за стол, распили бутылку водки, но спиртное не брало: перенесенные переживания не давали захмелеть. Посидев за столом, мы решили, что мероприятие прошло успешно, несмотря на инцидент с Обединым. Перед тем как раскрыть вторую бутылку водки, я высыпал на стол все деньги из сумки кассира. Не успели мы пересчитать добычу, как раздался стук в дверь. Мы оцепенели, подумали, что милиция. Крылов посмотрел в окно – на улице было все спокойно. Наша квартира располагалась на первом этаже, так что шанс сбежать был.

Дверь пошел открывать Обедин, а я и Крылов остались на кухне, прикрыли дверь, вооружились ножами и стали ждать, чем дело кончится. Обедин перед тем, как открыть, раза три спросил: «Кто там? Чего надо?» Потом впустил гостя и удивленно воскликнул: «Так ты не из ЖКО! Пошла вон отсюда, жалкая попрошайка. Ничего у нас нет: ни денег, ни еды, ни вещей!» Гость что-то тихо сказал ему и вошел на кухню.

К нашему удивлению, незваный гость оказался пожилой некрасивой женщиной, неброско одетой, с холщовой сумкой в руках. Она презрительно осмотрела нас и с усмешкой сказала: «Дело обмываете? Налейте и мне рюмочку, выпью за ваш фарт». Я посмотрел на Обедина – тот стоял за спиной старухи. Он был бледен, словно только что выслушал смертельный диагноз.

Я много раз корил себя, что дверь пошел открывать не я или Крылов. Не знаю, какой бы разговор у нас состоялся с этой женщиной, но то, что было между ней и Обединым, – хуже не придумаешь! Оказывается, эта женщина в начале 1970-х состояла в банде известного преступного авторитета Буркова в Омске. Обедин в это время жил там, занимался совершением квартирных краж. Как видно, Часовщикова знала про Обедина что-то такое, от чего у него поджилки затряслись. Словом, Обедин оскорбил ее, а она ответил что-то в духе «Кто бы говорил!» и напомнила ему о поступках, о которых Обедин мечтал забыть.

С этого момента Обедин люто возненавидел Часовщикову и убил бы ее, но она все предусмотрела и высчитала. Пока мы были в замешательстве, Часовщикова повергла нас еще в большее изумление. Она говорила на каком-то старинном воровском жаргоне, в котором было много устаревших слов. Представьте, что вам в критический момент где-нибудь за границей встретится соотечественник, который на полном серьезе поприветствует вас: «Ой ты, гой еси, добрый молодец!»

Мы опешили. Перед нами стоял призрак послевоенных банд, когда при налете на квартиру вначале стреляли в потерпевших и только потом собирали вещи.

Часовщикова сказала примерно следующее: «Сейчас вы отсчитаете мне четверть от всех денег, что хапнули на заводе. За ножи и револьверы хвататься не надо. Убить меня нетрудно, отмыться потом не получится. Если я через час не приеду в условленное место с деньгами, через два часа за вами будет охотиться вся милиция Новосибирска».

Крылов первым пришел в себя и спрашивает: «Разве по воровским понятиям так можно поступать?» Она злорадно засмеялась и говорит: «Я уже на пенсии, от воровской жизни отошла и понятия соблюдать не обязана. Это вы должны жить по воровским законам, а я – нет. Вы еще в деле, а я уже на обочине жизни, и никто мне помочь не хочет. На подачки из общака я не рассчитываю, так что на пособие по старости мне скинетесь вы. И учтите: наш уголовный кодекс очень строг! Вы хапнули двенадцать тысяч, а это особо крупный размер, за это преступление снисхождения не будет! За разбой с применением оружия тебя, – она показала на Обедина, – к стенке поставят. Тебя, – она ткнула пальцем в меня, – посадят лет на пятнадцать, а к тебе, водила, проявят снисхождение и дадут две пятилетки с довеском».

После этих слов из Крылова как будто воздух выпустили. Он весь прямо обмяк. Мы поняли: если старуха знала распределение ролей во время нападения на кассира, то рыпаться не стоит. Мы отсчитали ей три тысячи, она выпила рюмку водки, сложила деньги в холщовую сумку, прикрыла их сверху тряпкой. Напоследок сказала: «Не вздумайте за мной следить! Почую хвост – сдам ментам. Мой вам совет: залягте на дно, не кутите, не шикуйте и найдите себе работу, чтобы на статью за тунеядство не раскрутиться».

После ее ухода мы поделили оставшиеся деньги, выпили, обсудили старуху, о которой не знали вообще ничего. Обедин после спиртного ожил и стал убеждать нас, что ее следовало убить. Но, как говорится, после драки кулаками не машут. Если она развела нас на ровном месте, то так тому и быть.

На какое-то время судьба разбросала нас. В этом году, зимой, я устроился в монтажное управление, позвал туда работать Крылова. Весной нам случайно встретился Обедин. Узнав, что работа связана с разъездами, присоединился, стал монтажником оборудования. В составе бригады мы приехали в ваш город, приступили к демонтажу остатков фундамента и станков в пряничном цехе.

В сентябре в заводской столовой я столкнулся с Часовщиковой. Она виду не подала, что мы знакомы. Села со мной за один столик, поела и оставила около моего подноса спичечный коробок. В нем была бумажка с адресом и временем, когда нас будут ждать.

Мы втроем пришла к ней. Часовщикова угостила нас водкой и сказала, что коли мы снова встретились в одном месте, то должны помочь ей вернуть старый должок. Когда мы узнали, что она задумала, Обедин сразу же отказался в этом участвовать. Часовщикова напомнила ему, какое наказание его ждет за нападение на кассира. Он злобно посмотрел на Часовщикову, но она не растерялась и сказала: «Ты не забыл, что я всегда работаю с подстраховкой? Если ты надумал мне голову проломить, то больше суток на свободе не проживешь».

В этот момент в дверь постучали, вошла девушка лет шестнадцати. Она о чем-то пошепталась с хозяйкой и ушла. Нам опять было нечем крыть: девушка вошла в нужный момент, чтобы продемонстрировать тайные связи Часовщиковой.

Выглядела эта девушка немного странно. Я еще подумал: «У девчонки явно не все дома. Она наверняка слепо доверяет старухе. Даже если мы ее выследим, толку никакого не будет, она в точности исполнит указания Часовщиковой». К тому же сколько у старухи таких девочек на подхвате? Словом, мы согласились помочь ей свести счеты с Горбашом.

Прошел еще месяц. Часовщикова все выжидала удобный момент. Как-то вечером говорит, что акцию проведем завтра. Обедин участвовать отказался, но согласился помочь подготовить место убийства. Это он вскрыл замок на теплоузле, занес туда козлы с улицы и привязал веревку к трубе под потолком. С собой у него был брикет шербета, который он выменял у кого-то в варочном цехе. Провозившись с веревкой, Обедин забыл о шербете и оставил его на козлах.

В демонтируемый цех Горбаша пригласил я, сказал, что по полу пошла трещина и все здание может рухнуть. Уже после работы, часов в шесть, я и Горбаш поднялись в цех. Пока он искал трещину на полу, Часовщикова подкралась сзади и вколола ему через одежду какой-то препарат. Горбаш мгновенно ослаб, ноги его подкосились, и он стал податливым, как тряпичная кукла. Мы уложили его в раздевалке, сами сели рядом пить вино. Часа в два ночи Часовщикова сказала: «Пора» и первая вышла из цеха. Я и Крылов взяли Горбаша под руки и повели-поволокли в теплоузел. Там мы изрядно повозились, пока поставили его вертикально на козлы и накинули петлю на шею.