Далеко в лес Журналист заходить не стал – остановился на первой же небольшой поляне.

– Ну вот, хорошее место.

Пока остальные разгружали свои рюкзаки и пристраивали оружие так, чтобы легко можно было дотянуться, Журналист обошел поляну по кругу, сбил самые длинные бороды мочал и даже пару бревнышек подтащил, чтобы костерок развести. И при этом ни разу не выпростал из-под плаща левую руку. Это приметил все тот же Гупи, краем глаза внимательно наблюдавший за Журналистом. Что-то не в порядке у него было с этой рукой. Но, раз говорить не хочет, значит, никого, кроме него самого, это не касается.

Своего провианта у Журналиста не было, и от предложенной Вервольфом банки бобов с говядиной он не отказался. Дернул кольцо, подождал, пока еда разогреется, снял крышку, поставил банку перед собой и стал есть, держа ложку в руке, а банку придерживая краем ступни.

– Так что у тебя с рукой? – снова приступил к расспросам неуемный Рикошет.

– Все в порядке, – глядя в банку ответил Журналист.

– Может, у тебя ее вообще нет? – грубовато и совсем уж не смешно пошутил Вервольф.

Журналист и не стал смеяться.

– Может, и нет, – ответил он. – Тебе-то что за дело?

Гупи ел молча. Без настроения. У него закончился кофе. А без кофе – какая ж это еда? Так, одна физиология. Продукт – туда, продукт – сюда… В общем, круговорот веществ в природе – и не более того.

Первые зомби потянулись, когда почти все подзаправились. Один только Муха все еще ковырялся палочками в пакете с лапшой. Мертвяки шли быстро, двумя группами, не обращая внимания на свисающие с веток мочала.

– Знаешь, почему хорошо быть мертвяком? – спросил Вервольф у Шрека.

– Разве это хорошо? – удивился американец.

– Я тебя спрашиваю не хорошо это или плохо, а знаешь ли ты, почему это хорошо?

– Не знаю, – покачал головой Шрек.

– Потому, что тебе уже все по фигу, – выдал дежурную шутку Вервольф. – И сам же рассмеялся.

А вот Шрек, похоже, шутку не понял.

Он поднял винтовку и тщательно прицелился.

– Погоди! – остановил его Журналист. – Эти идут в Дэд-Сити. Может, пройдут мимо. Стреляйте только в тех, кто станет проявлять к нам интерес. Вот если зомбированные сталкеры появятся – тех нельзя близко подпускать.

– Слушай, – обратился к Журналисту Вервольф. – А мертвяки сексом занимаются?

– А почему тебя это интересует? – спросил Журналист.

– Ну, так просто, – смутился Вервольф. – Любопытно…

– Просто любопытно? – Журналист даже и не подумал скрывать недоверие.

– Ну, тут дело такое… – Вервольф коснулся пальцами края каски, вроде как поправить хотел. – В общем, один мой дружок… Сало, тот самый, что на растяжку Гупи налетел… В общем, он мне рассказывал, что как-то раз с одной зомби сексом занимался. Она совсем свежая была, только с дыркой в голове. И, вроде как, сама тоже была не прочь… Это Сало так говорил…

– Подобные действия называются некрофилией, проходят по разряду сексуальных извращений и, между прочим, караются законом, – назидательно заметил Гейтс.

Один из мертвяков отделился от группы и, то и дело вскидывая руки вверх, направился в сторону поляны, на которой обосновались сталкеры.

Вервольф поднял дробовик и одним выстрелом снес мертвяку голову.

Потеряв способность ориентироваться в пространстве, зомби налетел на дерево, упал, да так и остался лежать. Только, как и прежде, время от времени руки вверх вскидывал.

– Ты не прав, Билл, – Вервольф передернул затвор. – Некрофилия – это когда с настоящим покойником. А тут – живой.

– Кто живой? – переспросил Гейтс.

– Мертвец.

– Раз мертвец – значит, некрофилия.

– Слушайте, вам, что, больше поговорить не о чем? – презрительно скривился Муха.

– А о чем? – посмотрел на него «грешник».

– Да из тебя, Вервольф, раньше вообще двух слов не вытянуть. А тут вдруг поговорить потянуло. И не о чем-нибудь, а о сексе с покойниками.

– Ну, значит, настроение у меня такое, – благостно улыбнулся «грешник» и полез в карман за сигаретой.

– Ну, Вервольф…

– Все нормально, – успокоил Муху Журналист. – Это – «Дятел».

– И что, – Муха с опаской посмотрел на «грешника», – Вервольф совсем свихнуться может?

– Нет, – сделал отрицательный жест рукой Журналист. – На таком расстоянии Радар для человека не опасен. Но некоторые изменения в поведении происходить могут. Кто-то может слышать голоса…

– Серьезно? – вскинул голову Рикошет.

– А ты уже слышишь?

– Ну, вроде того…

– Чьи?

– Не знаю… Да и говорят они неразборчиво.

– Ну, надо же! – в сердцах хлопнул ладонью по коленке Муха. – Попали!

– Тихо! – вскинул руку Гупи. – Идет кто-то!

Все затаились и затихли.

Чем хорош Ржавый лес – тем, что просматривается далеко. Свисающие с веток космы ржавого мочала почти не закрывают обзора.

Метрах в пятидесяти от поляны качнулась ветка.

Из-за дерева вышел человек.

Рикошет приложил к глазам бинокль.

– Мать честная… – едва слышно произнес он. – Это ж Живоглот.

– Точно, он, – согласился Муха.

Гейтс поднял винтовку и тщательно прицелился.

– Да ты что! – зло глянул на него Рикошет. – Это ж наш сталкер, из «Монолита»!

– Уже не ваш, – процедил сквозь зубы Журналист. – Стреляй, Гейтс.

– Я тебе выстрелю! – Рикошет прижал ствол винтовки Гейтса к земле.

– Он зомбирован Радаром.

– Да все с ним в порядке!

Сталкер, которого Рикошет назвал Живоглотом, услышал голоса и повернулся в их сторону.

– Эй, Живоглот!… – приподнявшись, махнул рукой Рикошет. – Ты как тут оказался?

Не поднимая автомат, Живоглот нажал на курок и веером, от пояса, выпустил всю обойму.

Одна пуля чиркнула по каске Рикошета, другая угодила в бронежилет.

– Сдурел, Живоглот! – истерично завопил «монолитчик». – Это ж я! Рикошет!

– Ну, дурак, – вроде как с сочувствием даже покачал головой Журналист.

Он сидел за деревом, привалившись спиной к стволу, и ждал, чем все закончится.

Живоглот перезарядил автомат и снова открыл беспорядочную стрельбу по тому месту, где залег Рикошет.

Как только зомбированный сталкер выдернул из автомата пустую обойму и полез в подсумок за новой, Гейтс приподнялся на одно колено и выстрелил ему точно меж глаз.