Дядька, которого звали Антти Пуронен, сказал, что красавицы сейчас как раз занимаются в тренажерном зале и что она может к ним присоединиться, но сперва надо заполнить анкету участницы, это не займет много времени. Рост-вес-возраст, девяносто-шестьдесят-девяносто, хотя нынешние девушки гораздо объемнее, это и понятно, здоровое питание, витамины, белок… Ты пойдешь под номером 17. – А ничего, что мне уже тридцать пять? – Да тебе не дашь и двадцати пяти.

Ну, это был явный комплимент.

Он проводил ее гулким коридором в тренажерный зал, попутно продолжая что-то еще объяснять и смешно подпрыгивая на каждом шаге то ли от восторга, то ли просто подпитывая хорошее настроение. Tanja, Tanja, olethan hiton kaunis, en tietänyt, että sellaisia on olemassa. Танья, Танья, да как же ты чертовски красива, я и не знал, что такие бывают на свете…

Из-за двери доносилась музыка. В зале обнаружились высокие девушки в голубых тренировочных костюмах с сильными лошадиными крупами, длинными волосами и снежно-белыми зубами. Почти все белобрысые, с хвостами на затылках, что только усиливало их сходство с молодыми кобылками. Все они ритмично двигались под музыку, раскачиваясь, как на ходулях, на своих длинных-предлинных ногах. Антти Пуронен жестом велел тренеру остановить музыку и принялся объяснять, что в конкурсе будет участвовать еще одна красавица. Пожалуй, он объяснял слишком долго, девушки уже давно все поняли и смотрели на Танюшку вроде бы с искренними улыбками, однако ее в этот момент охватило страшное одиночество. Она внезапно ощутила себя совершенно чужой и почему-то вспомнила детство на силикатном заводе. Ей остро захотелось домой, то есть на силикатный, в старый спортивный зал, в котором баскетбольный мяч гулко отскакивал от деревянного пола… Девушка с ледяными глазами протянула ей ладонь. Она хотела подружиться, но Танюшка это не сразу поняла. Наконец, спохватившись, вцепилась в протянутую ладошку, будто ища спасения из полыньи. Девушку звали Аста, и она посоветовала ей попросить у Пуронена еще один костюм, когда он наконец закончит речь, – здесь выдавали одежду, не опасаясь ошибиться в размере.

Но вот что странно: натягивая в раздевалке эластичный голубой комбинезон, она поймала себя на том, что вот уже полчаса как не думает о телефоне, молчавшем где-то в недрах сумки. Спасибо, Аста, сказала она, вернувшись в зал, как будто бы за совет попросить костюм, хотя на самом деле – за то, что сумела отвлечься. И потом, когда они обедали в баре Выставочного центра, – а конкурсантам действительно разрешалось съесть в обед только овощной салатик с креветками и выпить воды, – она уже думала, как хорошо, что ее все-таки взяли на конкурс, иначе она бы просто свихнулась от одиночества в деревне, в которой мертвых больше, чем живых. Или бы набрала в лавке дешевого пива и пробавлялась оставшиеся дни пивом и пиццей, деградируя душой и телом.

Ты где живешь? – спросила Аста. – Пока что в гостинице Культурного фонда. – Ты русская? – Да. Разве не заметно? – Заметно. Русские очень красивые. У тебя есть мальчик-друг, poikaystävä? – Poikaystävä… Да, пожалуй, есть мальчик. Хотя не такой уж он мальчик, а вообще мужчины, когда влюблены, они все как мальчики. Причем глупые мальчики. Аста засмеялась, широко раскрыв рот, в котором росло не меньше ста зубов. – А у меня бабушка была русская, из Питера, сказала Аста. – Вот это здорово. А у меня бабушка ингерманландка, из-под Гатчины.

Танюшка спросила, что еще нужно будет делать на этом конкурсе, кроме дефиле в купальниках и вечерних платьях. Аста сказала, что будет творческий конкурс и проверка интеллектуальных способностей, но это, собственно, не важно. И вообще все остальное тоже не важно, потому что первое место все равно получит Мия Теппонен, не стоит даже надеяться, потому что ее папаша жюри давно купил. Он очень богатый лесопромышленник, и у него никого нет, кроме дочери, а жена умерла несколько лет назад, повторно он жениться не хочет, потому что Мия новую мамочку не примет, она сама рассказывала об этом только вчера вечером. Аста скосила глаза на рыжую дылду с надутыми красными губами, которая уминала салат за соседним столиком. Изо рта у нее торчала веточка укропа. – Тогда зачем ты сама участвуешь в этом конкурсе, спросила Танюшка. – Но ведь есть еще второе место, за него обещан средиземноморский круиз.

После обеда их учили ходить так, чтобы двигались обе руки. Обычно женщины машут только одной рукой, во второй у них сумка, поэтому даже если этой сумки нет, рука по привычке висит неподвижно. И пока они вышагивали по подиуму, стараясь работать обеими руками и выбрасывать ногу вперед от бедра, а не от колена, Танюшка не могла отделаться от навязчивого воспоминания: Крым, дом моделей, дефиле в брючном костюме, дырка в линолеуме, в окрестностях которой нужно было заходить на поворот… Она невольно запнулась на гладкой поверхности, почти рухнув на Мию Теппонен, вышагивавшую впереди. Та отстранилась, прошипев что-то вроде: эта рюсся ходить на каблуках не умеет. Хотя в Финляндии на каблуках как раз ходили только русские, финки шныряли по улице в тапочках или растоптанных мокасинах.

Мия вообще не умела ходить пешком, она передвигалась на огромном блестящем лимузине, который занимал целых три места на стоянке возле выставочного центра, и Аста рассказала, что эту машину ей подарил папа на восемнадцать лет. Танюшка подумала мимоходом, что Мия всего на два года старше Майки. Ну и что эта рыжая шмакодявочка может знать о жизни? Уж точно она полагает, что жизнь – это праздник, и что впереди ее ждет такой же праздник, и что старости не будет вовсе… Но разве Танюшка когда-то не думала точно так же: что уж у нее-то уголки губ никогда не стекут вниз, потому что она привыкла улыбаться каждой мелочи, потому что жить все равно радостно – только потому, что впереди еще много-много светлых дней… И тут же ей стало немного жаль Мию, потому что у этой глупой рыжухи все главные разочарования были еще впереди. Ей даже захотелось подойти к ней, погладить по голове и сказать что-то вроде: знаешь, девочка, ты только ни за что не сдавайся, что бы там с тобой ни случилось…

В этот момент ей показалось, что за ней кто-то внимательно наблюдает.

Тренировки плавно перешли в сам конкурс, она даже опомниться толком не успела, как все началось. Часа за полтора до начала им нужно было состряпать на свой выбор национальное блюдо, которое потом продегустирует жюри. Им выдали колпаки и фартуки и отвели на кухню ресторана выставочного центра, где на столах уже были разложены самые простые исходные продукты – мука, яйца, соль, овощи, крупы, филе рыбы и мяса. Танюшка приготовила курник с треской, причем никто из присутствующих не знал, что пирог называется по-карельски kurniekka, но она так и попросила объявить, что это самый настоящий kurniekka, хотя настоящий наверняка выпекался из ржаной муки и рыбешки помельче.

Из кухни девушек отвели в душ, а затем на макияж. Визажист решил оставить ее ресницы нетронутыми и только слегка припудрил нос. В гримерной каждую конкурсантку нарядили в длинное платье. Танюшке досталось, пожалуй, самое скромное, без бантиков и выкрутасов, цвета молочного шоколада, с разрезом вдоль левого бедра. Аста в бледно-голубом платье с ледяными блестками выглядела как Снежная Королева, Танюшка еще подумала: интересно, знают ли финны эту сказку или же она популярна только в России…