— Мамдубой?

— Нет, но он наверняка в курсе этой истории.

Майк снова черкнул что-то в блокноте.

— А что за связи были у Катрины в отделе африканских культур?

— Я вас туда сейчас отведу, — сказал Зимм. — Может, и узнаю кого-нибудь из ее приятелей.

И мы двинулись назад, поднялись по лестнице, проследовали через центральный холл, галерею обитателей североамериканских лесов и зал биологического разнообразия, зал пернатых и, наконец, подошли к залу африканских народностей.

Зимм спросил охранника, не видел ли он интернов, но тот лишь покачал головой.

Когда я стояла перед стендом с фотографиями одной из первых африканских экспедиций, мой мобильник завибрировал и высветил на дисплее номер звонившего — Райана Блэкмера.

— Здесь сотовые работают? — обратилась я к охраннику.

— В подвале и в большинстве внутренних помещений вроде этого они не принимают сигнал. Лучше вернитесь назад, к птицам, — посоветовал он.

Я набрала номер Райана Блэкмера и сразу услышала:

— Уже битых полчаса пытаюсь тебе дозвониться. Ты что, попала в черную дыру?

— Почти угадал. В этом музее слишком толстые стены. Ты что-то хотел?

— Помнишь о назначенной на три часа встрече с сетевым педофилом? Этот тип ее отменил.

— Думаешь, что-то заподозрил?

— Нет. Просто хочет перенести на понедельник. Кажется, что-то не успевает. Вот я и решил предупредить тебя, чтобы ты не торчала зря в своем музее. И еще Сара просила передать тебе, что установили наблюдение за водителем лимузина, принадлежащего компании-устроительнице разных ток-шоу.

— В связи с чем? — спросила я.

— Продюсер, опекающий шоу под названием «Резвые крошки», привез на съемку стайку своих бойких девчушек. А со съемок одна из них, видно, самая резвая малолетка, которой пятнадцать лет от роду, свалила куда-то вместе с водителем. В последний раз ее видели, когда она делала парню минет на заднем сиденье роскошного авто. Он поставил лимузин возле отеля, где должны были подобрать маму этой малышки. Уже прошло по новостям.

— Откуда обо всем узнали?

— От матери. Она намерена подать в суд на организаторов шоу.

— А где была она сама, когда ее дочь блудила?

— У себя, в номере отеля.

— Мы тут почти закончили. И раз уж наш педофил сегодня не вышел на охоту, проведаем одну свидетельницу, — сказала я, имея в виду Рут Герст.

Перед тем как покинуть музей, мы осмотрели, благодаря нашему услужливому гиду, немало глухих коридоров и пустынных галерей. Коридор за коридором, один темнее другого, и всюду какие-то клетки, ряды шкафов, груды пустых ящиков, накрытые упаковочной пленкой. К тому моменту, когда мы подошли с ним к выходу, было почти три часа.

Зимм не знал о музейных запасах мышьяка, потому что у него в отделе яд не использовали, зато он буквально фонтанировал идеями по поводу того, где среди этих бесчисленных закоулков можно было упрятать тело.

По пути к дому Герст, одной из попечительниц музея Метрополитен, расположенному на Парк-авеню, мы с Майком сделали небольшую остановку и наскоро перекусили. Майк еще позвонил в отделение судмедэкспертизы и оставил сообщение для доктора Кестенбаума. Смысл его сводился к тому, что если доктору удастся найти на теле или вещах Катрины что-либо пригодное для ДНК-анализа, то эти данные можно сверить с образцами генетического материала, хранящегося в личных делах сотрудников Музея естествознания. Он предложил также проверить льняное покрывало на наличие следов каких-либо натуральных масел, способных подавлять другие запахи.

Портье пригласил нас в одно из самых фешенебельных зданий на Парк-авеню, расположенное к северу от 70-й улицы. Дверь нам открыла сама миссис Герст.

— Прошу вас, дорогие, входите. Я Рут Герст. А вы мисс Купер и мистер Чепмен? Заходите же.

Она выглядела так, словно недавно вернулась со светского мероприятия. Эта величавая женщина, несмотря на почтенный возраст, сохранила прекрасную осанку. Костюм из светлого твида безупречно сидел на ней, волосы были уложены в элегантную прическу, а драгоценности этой леди могли бы пустить ко дну небольшую шлюпку.

Миссис Герст провела нас в гостиную, обставленную дорого и со вкусом. Ее стены украшало несколько полотен, стоимость каждого из которых, вероятно, не уступала цене кольца с крупным изумрудом, что сверкало на искривленном артритом пальце Герст.

— Вы подруга Джейка Тайлера, я не ошиблась?

Услышав это, Майк чуть не прыснул от смеха.

— Да, мэм, — кивнула я. — Меня зовут Александра Купер.

— Надеюсь, я его вчера не замучила своей болтовней. Такого видного мужчину не стоит оставлять надолго одного.

— Дамы, а про меня вы не забыли? — подал голос Майк. — Миссис Герст, вы свободны?

— Я свободна, сынок, и уже слишком давно. Неужто вздумал за мной приударить? Мне восемьдесят шесть. И уже тридцать лет я вдова. Однако давайте сразу к делу. С музеем Метрополитен меня связывает долгая история. На моих глазах сменился не один директор. Я повидала также немало скандалов. И когда прочла в газете сообщение о смерти этой молодой женщины, я всерьез расстроилась.

Рут Герст встала с кресла и подошла к маленькому бару, расположенному в нише в дальнем углу комнаты.

— Не хотите чего-нибудь выпить? — предложила она.

Мы с Майком отказались и подождали, пока хозяйка нальет себе немного чистого бурбона.

— У вас есть какая-то информация о Пьере Тибодо, которую вы хотели нам сообщить?

— О боже, вовсе нет. Я просто не могла спокойно наблюдать, как из-за убийства этой девушки его во всех газетах стали поливать грязью, даже не разобравшись в сути дела. Вы должны понять, что это за место и кто мог желать отставки Тибодо. Думаю, тут я смогу вам помочь.

— Значит, вы уже давно связаны с музеем?

— Дорогая, еще мой отец был его попечителем. В 1925 году он пожертвовал музею первый миллион. Я из старинного банкирского рода. Мой дед прибыл в эту страну примерно в 1880 году. Вы даже представить себе не можете, насколько сильно сейчас изменился музей. Полагаю, что Гейлорд с Беллинджером возлагают вину на Пьера? А в прежние времена кураторы знали свое место.

Я помнила, что Беллинджер не относился к поклонникам Тибодо, однако понятия не имела, что тут имеют место какие-то интриги.

— Действительно?

И миссис Герст пустилась в обстоятельный рассказ.

— Знаете, как было во времена моего отца? Кураторы Метрополитен, представляя комитету попечителей свои проекты, даже не могли на равных участвовать в их заседаниях. Представив то или иное произведение, которое они предлагали приобрести, кураторы уходили из зала заседаний. Так было заведено. А жены попечителей в конце каждого сезона дарили свои вечерние платья женам кураторов, чтобы те могли достойно выглядеть на очередных музейных торжествах.