Выход турок на Аравийское побережье Персидского залива вызвал серьезную обеспокоенность у британцев насчет дальнейших намерений Порты в отношении договорных с Англией аравийских шейхств, и особенно Бахрейна, находящегося в непосредственной близости от перешедших в руки турок Эль-Хасы и Катара. Британский генеральный консул в Багдаде полагал, докладывали российские дипломаты, что Мидхат-паша непременно использует успех турецкой кампании в Эль-Хасе для распространения влияния Османской империи и на Бахрейн.

Несмотря на официальное заявление Порты английскому послу в Константинополе о том, что никаких планов по обретению Бахрейна турки не вынашивают, верили им британцы с трудом. Опасения их на этот счет заметно усилились в июле 1871 г., когда Мидхат-паша, ведя речь о Бахрейне, назвал его одним из вассалов Неджда, принадлежавшего в то время туркам.

К английскому политическому резиденту в Бушире стали поступать сведения о том, что кое-где в Прибрежной Аравии начали, дескать, гулять слухи о том, что турки, «показавшие силу в Эль-Ха-се», намереваются занять достойное Порты место и в бассейне Персидского залива.

Агенты Л. Пелли доносили, что с учетом покачнувшегося среди арабов Прибрежной Аравии мнения о неоспоримом могуществе Британской империи в Заливе генерал-губернатор Багдада стал помышлять о том, чтобы инициировать подачу ему петиции ведущими торговцами Бахрейна с просьбой о постановке Бахрейна под сюзеренитет Османской империи. В ответ на такое обращение намеревался предпринять соответствующие действия. Реализации этих его намерений помешало присутствие в водах Бахрейна английских канонерок.

Бесспорным сторонником турок в Эль-Хасе выступал клан ал-‘Абд Аллаха во главе с Насиром ибн Мубараком, который, как отмечал в своих донесениях Л. Пелли, с готовностью отдал бы себя в руки любому, кто мог бы предоставить ему реальный шанс предпринять набег на Бахрейн. Турки, по сведениям англичан, войдя в Эль-Хасу, сразу же установили с ним контакты, и использовали его в качестве своего агента во взаимоотношениях с проживавшими в том районе племенами.

Представлял тогда угрозу шейху ‘Исе и «неспокойный шейх» Касим ибн Мухаммад Алъ Тани, правитель Эль-Бида’а в Катаре. Дело в том, что шейхи из рода Аль Тани находились во вражде с родом Аль Халифа, шейхи которого заявляли о своем сюзеренитете и даже суверенитете над Катаром. Следует сказать, что шейх Мухаммад, отец шейха Касима, во времена его правления в Эль-Бида’а регулярно, начиная с 1854 г., платил дань роду Аль Халифа.

Несмотря на то, что в 1868 г., во время известных уже читателю событий на Бахрейне, род Аль Тани заключил договоры о мире и с британцами, и с родом Аль Халифа, шейх Касим, сменивший у руля власти своего отца, уступать притязаниям рода Аль Халифа на Катар не хотел и не собирался. Был он человеком твердым и властным. Хорошо помнил, как с ним обошлись на Бахрейне в том же 1868 г., когда он, прибыв туда по поручению отца в качестве посланника мира, подвергся аресту и оказался в тюрьме (29).

Руководствуясь соображениями «полного и окончательного высвобождения из рук правителей Бахрейна», он вошел в отношения с Насиром ибн Мубараком. В 1880 г. тот даже взял в жены одну из дочерей шейха Касима. В 1871 г., когда турки захватили Эль-Хасу и Насир ибн Мубарак вступил с ними в союз, то его примеру последовал и шейх Касим. Неожиданностью для англичан это не стало. Ко времени вторжения турок в Эль-Хасу шейх Мухаммад Аль Тани был уже стар и немощен. Делами всецело, можно сказать, управлял шейх Касим. Его влияние в Эль-Бида’а сами англичане признавали доминирующим.

Майор Смит, помощник английского политического резидента в Персидском заливе, посещавший Катар накануне вторжения турок в Эль-Хасу, докладывал, что во время пребывания в Эль-Бида’а он обнаружил, что шейх Касим вывесил над своей резиденцией турецкий флаг. Шейх Мухаммад в то же самое время, не разделяя, похоже, энтузиазм сына в отношении турок и его настроений насчет подпадания Эль-Бида’а под сюзеренитет Османской империи, поднимал над своей резиденцией флаг рода Аль Тани.

Из встреч и бесед с шейхом Касимом, доносил майор Смит, он вынес убеждение, что тот «помышлял встать под турецкий сюзеренитет». У англичан нет соперников на море, говорил шейх. Но мы — люди Прибрежной Аравии, ее материковой части, той, где сильны турки.

Что касается шейха Мухаммада, то и Л. Пелли, и майор Смит считали его человеком миролюбивым. Несмотря на всю его неприязнь к туркам, сообщали они, он вполне обоснованно опасался того, что если род Аль Тани воспротивится османам и не захочет поднять турецкий флаг над Эль-Бида’а, то, вполне вероятно, принужден будет ими к тому силой.

В те неспокойные времена род Аль Тани находился в состоянии войны с вождем могущественного племени бану йас, что в АбуДаби, с шейхом Заидом ибн Тахнуном ибн Халифой, писал в своих увлекательных «Заметках о местности Эль-Катр», хранящихся в Архиве внешней политики Российской империи, А. Круглов. В одной из стычек с этим племенем погиб любимый сын правителя Эль-Бида’а, что еще больше разожгло его ненависть к племени бану йас, и привело к тому, что раздоры, то и дело, возникавшие между ними, вылились в острое и масштабное противостояние (30). «Встав на тропу войны» с шейхом Заидом, правитель Эль-Бида’а столкнулся с необходимостью поддержки извне. Попробовал, было, поискать ее у турок.

Прохладная реакция Константинополя на его обращение о помощи в схватке с племенем бану йас показала, что ждать ее от турок не приходится. И это неудивительно, ибо племя бану йас уже находилось под эгидой англичан. Тогда шейх Эль-Бида’а в союзе с другими катарскими племенами «поднял против турок оружие». Восстание приобрело серьезный размах. Для подавления «бунта катарских племен» османом потребовалось даже перебросить дополнительные войска из Багдада.

Все происходившее в Катаре играло на руку роду Аль Халифа, так как их противник, род Аль Тани, не располагал тогда ни временем, ни возможностями для межплеменных разборок с Бахрейном. Причастность англичан к восстанию племен в Катаре, отмечал А. Круглов, «не подлежала сомнению уже по одному тому, что границы Эль-Катара были совершенно не определены». Следовательно, давали возможность «широко толковать вопрос» о территории, входившей в сферу влияния англичан. И в подобном случае, принимая во внимание их нацеленность на обладание всем Арабским побережьем Персидского залива, резюмировал А. Круглов, они вряд ли бы остались «безучастными зрителями» (31).

В 1871 г. произошел один инцидент, крайне обостривший и без того уже натянутые отношения рода Аль Халифа с турками. Дело было так. Для доставки писем шейху Касиму в Катар Насир ибн Мубарак прибегал к помощи шейха племени бану хаджир, один из членов которого, по распоряжению шейха, и исполнял такие поручения. Так вот, в очередной раз гонец с письмом, отправившись в Катар на паруснике, зашел по пути на Бахрейн, и бросил якорь у небольшого села на побережье. Об этом тут же стало известно находившемуся неподалеку от того села одному из родственников шейха ‘Али, бывшего правителя Бахрейна, погибшего, как уже рассказывалось выше, в 1869 году. Более того, выяснилось, что посланник этот участвовал в том самом сражении, в котором погиб шейх ‘Али, и даже был причастен к его гибели — нанес ему несколько сабельных ударов. В соответствии с законом кровной мести родственники шейха ‘Али гонца того, отдыхавшего в хижине одного из рыбаков, схватили и «поставили на мечи». Обыскав его, обнаружили на теле сумку с несколькими письмами, адресованными шейху Касиму, в том числе от Насира ибн Мухаммада, а также от Фарика-паши, турецкого коменданта Эль-Хасы. Письмо турецкого чиновника не вскрыли, и с ближайшей же оказией возвратили Фарику-паше.