– А ну, подбери брюхо! Нам надо осмотреть все укрепления по эту сторону ворот.

Они прошли до ворот и обратно к башне. Там спустились вниз и направились к храму Лера. Грохот баллист, крики и звуки рожков все еще звенели у них в ушах.

– Думаю, южную стену можно не осматривать, – решил Грациллоний. – По-моему, у них все в порядке.

– Я бы сказал, в полном порядке. Забавный стиль, но что до результатов, то и кое-кому из римлян не стыдно бы у них поучиться. Не стану называть, кому именно. На мой взгляд, с такими машинами и инженерами им нечего опасаться нападения с моря.

Грациллоний нахмурился.

– Об этом я и хотел поговорить. Не забывай, что в нашем распоряжении не всегда будет сильный флот. Ведь нам приказано заниматься не только Исом, но и всей этой частью Арморики. Для этого может понадобиться демонстрация силы. Я пошлю тайные послания правителям, как только получу вести с востока, но этого недостаточно. Тем временем я предпочитаю быть готовым к любым непредвиденным обстоятельствам, – он горестно вздохнул. – Исанцы по части уклончивости и интриг могут сравниться с политиками империи.

Эпилл потер ладонью лысую макушку.

– Хм… я, понятно, не моряк, но и мне не хотелось бы подходить к берегу под обстрелом здешней артиллерии. И городская пехота ведь тоже будет на стенах. Да еще рыбаки и торговые суда. Хотя, конечно, моряку, которому не случалось шагать по плацу, не выстоять против настоящей армии.

Они миновали древнее святилище Иштар и вышли на грязные улочки Рыбьего Хвоста. Грациллоний нарочно выбрал путь по тем местам, где не должно было встретиться знакомых лиц, и его не донимали ни жалобщики, ни суффеты. Эпилл легко находил дорогу в этой части города, что дало Грациллонию повод подшучивать над спутником, хотя он не сомневался, что старого вояку манила в таверны возможность поболтать о былых походах, а не девки и кости.

– Вот чем нам предстоит заняться в ближайшее время. Плохо, что у меня остается так мало времени для наших людей, но меня здесь просто осаждают. Как они?

– Разве почетная стража плохо несет караул?

– О, отлично. И когда я задаю им тот же вопрос, они отвечают: «Все в порядке». А чего еще ждать? Но я рассчитываю услышать от тебя честный ответ.

Эпилл потер сломанную когда-то переносицу.

– Что ж, проблемы возникают, но мы с ними по большей части справляемся, и не стоит занимать ими внимание центуриона. Сидение в бараках людям не на пользу. Это само собой. Но теперь, когда мы снова при деле, а не заняты только учениями, все налаживается. Еще десять-двенадцать дней, и парни будут в порядке.

– Отлично! – Грациллоний решил, что его помощник заслуживает дружеского хлопка по плечу. – Давай доберемся до дворца и посидим спокойно. Нам есть о чем поговорить. Надо решить, как лучше использовать имеющиеся силы. А заодно я уж позабочусь, чтобы ты вернулся в Дом Дракона, набив брюхо лучшей снедью, какую только можно раздобыть в Исе. Найдем и чем залить сухомятку, – Грациллоний, ради поддержания престижа римлян, настоял, чтобы его помощника поселили вместе с исанскими офицерами.

– Благодарю за честь, центурион! – Эпилл испустил глубокий вздох. – Хотя едва ли стоит переводить на меня тонкие кушанья. Мне бы флягу доброго красного добунского, жареный окорок да капусты с ломтем хлеба – прямо из печи, как у моей женушки в былые времена!

– Когда вернешься домой, думаешь осесть на земле?

– Если на то будет воля Митры. Пока центурион здесь – я его не оставлю. Знать бы, надолго ли мы тут застряли?

– Митра знает. Будем надеяться, не больше двух-трех лет. Пока унести бы головы целыми.

…Во дворце их ждал человек.

Римлянин. Военный курьер. Он привез первое сообщение Грациллонию, которому приходилось до сих пор довольствоваться одними слухами. Письмо было от самого Максима.

IV

Услышав, что с ней желает говорить король, Форсквилис подняла ладонь.

– Не здесь. Пройдем в секреториум.

Комнату освещал огонь, мерцавший в глазницах кошачьего черепа; в трепетных тенях тирская статуэтка казалась живой; травы наполняли воздух благоуханием леса. Королева села напротив него, сложила руки на коленях. Лицо ее было безмятежно спокойно, но в серых глазах металось отражение пламени.

– Теперь говори, – приказала она. Грациллоний с радостью обратился мыслями к привычному миру за стенами города.

– Максим высадился в Галлии в тот самый день, что ты назвала. Его легионы смели всякое сопротивление. Да и сопротивлялись не слишком ретиво. Его противники могли опереться только на плохо обученных ауксиллариев. Подошли несколько частей с восточных границ и из Испании, но из них целые когорты перешли под орлов Максима. Он пишет, что боевые части далеко обогнали обоз и что, в частности, поэтому он не мог написать мне раньше. Соимператор Флавий Грациан находился в Лютеции Паризиорум. Максим направился к этому городу. При его приближении гарнизон взбунтовался и отказал Грациану в подчинении. Максим беспрепятственно вступил в город. Грациан бежал. Максим готовится… готовился преследовать его, чтобы окончательно разбить и овладеть Галлией и Испанией.

– Чего он хочет от тебя? – тихо и бесстрастно спросила Форсквилис.

– О, я должен послать с тем же курьером рапорт, продолжать свое дело и держать его в курсе.

– И чего ты хочешь от меня?

– Мне кажется, ты уже знаешь, – Грациллонию пришлось облизать губы. А в подмышках и без того было мокро. – Ис, кажется, подготовлен к обороне. И, на мой взгляд, он способен выполнить миссию, возложенную на него Римом. Но все предвидеть невозможно. Империя взбудоражена. Легионы, защищающие Британию и Восточные провинции, ободраны до костей. У границ собираются волчьи стаи.

– Ты сам сказал, что мы сумеем отразить нападение. Да я и не думаю, что найдутся варвары, настолько безрассудные, что осмелятся…

– Я думаю о Риме!

– А!

Форсквилис сидела совершенно неподвижно. Молчание становилось напряженным. Наконец она молвила:

– Ты хочешь, чтобы сова снова отправилась в полет.

– Да.

– И чтобы, если понадобится, Девятеро вмешались в ход событий.

Он решился напомнить:

– Со мной вы на это пошли.

– Ради Иса, – сурово возразила королева.

– Если падет Рим, долго ли сможет Ис противостоять нашествию варваров? – уговаривал он. – Ведь в мире сгущается тьма, и море подступает все ближе.

Форсквилис помолчала.

– Твоя просьба необычна, – заговорила она наконец, – но мы живем в странное время. Я должна поразмыслить и посоветоваться с Сестрами. Я сообщу тебе о нашем решении. – Ее взгляд строго уперся в него. – Иди.

Он вышел и, только оказавшись за дверью, почувствовал, что весь дрожит.