Ирине хотелось спросить о журналисте, но Лидка в упоении болтала о театральных скандалах и пересказывала театральные сплетни – кто с кем, где, когда, сыпала именами и прозвищами известных актеров, и пробиться через эту словесную завесу не было никакой возможности. Она уже чувствовала себя своей в пестром мире театра. Она везде чувствовала себя как дома. Ирина зашла с другой стороны.

– И как… он? – перебила она Лидку.

Та закатила глаза.

– Ты его любишь? – спросила Ирина.

– Голодной куме одно на уме! – фыркнула Лидка. – При чем тут любовь?

– Ну как же… – растерялась Ирина.

– Ну как же! – передразнила Лидка. – А вот так! Что ты можешь знать о любви, терпеливая моя? Ты хочешь сказать, что у тебя любовь? Это не любовь, это каторга! Любовь – это радость, свет, восторг! Да, я люблю его! Хоть на сезон! А там – что бог даст! – Лидка беспечно махнула рукой. – Между прочим, твой журналист, Серж Брагин, уже дома. Выжил. Теперь на постельном режиме. Я принесла адресочек. Богемская, двадцать, на Четырех углах. Можем сходить, принести пожрать и проявить заботу. Или вымыть пол. Правда, оттуда теперь вся редакция сутками не вылазит…

Лидка давно убежала домой, а Ирина все сидела, задумавшись, с листком, на котором был записан адрес журналиста…

…Она без труда нашла дом двадцать по улице Богемской. Это оказалось старое трехэтажное строение, неказистое, с глубокими маленькими окнами-бойницами, напоминавшее крепость. Ирина присела на скамейку во дворике – маленьком, патриархальном, пустом в это послеполуденное время. На крошечных тяжелых балконах, выходивших на эту сторону, сушилось белье и торчали полузасохшие стебли цветов. Она скользила взглядом по балконам, пытаясь представить себе, который из них журналиста. И вдруг увидела его! На крайнем слева. Он был не один, с ним была женщина. Она курила, он стоял рядом, что-то говорил, смеялся. Даже постороннему человеку было видно, что эти двое – не случайные знакомые…

Ирина поспешно поднялась – не хватало еще, чтобы он ее заметил! – и пошла со двора, сжавшись в комок, чтобы занимать как можно меньше места в пространстве, и от души желая себе провалиться сквозь землю.

Вот и все…

– Федя, это правда? Елену Гетманчук отпустили? – спросил взволнованный Савелий Зотов Федора Алексеева – друзья, как всегда, собрались в своем излюбленном баре «Тутси».

– Да, Савелий. Она не убивала мужа.

– Ты знал об этом с самого начала?

Федор задумался.

– Знаешь, с самого начала были какие-то странности, несоответствия… Только я не мог понять, в чем именно нестыковка.

– В чем же?

– Их было несколько, Савелий. Не одна, а несколько, что было уже, как сказал Володя Коваленко, выпадением из логического ряда и перебором. Гильзы, которые убийца не унес с места преступления, убийство Светланы Овручевой, пистолет, найденный во дворе дома Гетманчуков… Понимаешь, Савелий, все это было как-то слишком, лезло в глаза и прямо указывало на Елену Гетманчук. Она знала о пистолете в сейфе, она туда заглядывала, хотя, говорила, что не знает кода.

– Кто такой Володя Коваленко?

– Друг Елены, интересный паренек, программист и математик с нестандартными мозгами. Они когда-то встречались, а потом она скоропостижно вышла замуж – мама велела. После чего спрашивала у него, что ей делать.

– И что он ответил? – заинтересовался Савелий.

– Предложил убить мужа, чтобы не канителиться с разводом.

– Так и сказал? – изумился Савелий.

– Так и сказал.

– Странный парень. А он… не замешан?

– Нет. Согласен, странный. Вернее, необычный. И очень молодой… В социальном смысле. Из тех, кто подходит к жизни как к математическому уравнению и мыслит формулами. Он напомнил мне героя фильма, гениального математика, который не мог объяснить своих логических построений – говорил, в голове все так красиво, а когда пытаюсь объяснить, получается коряво и не хватает слов.

– Ты сказал, гильзы выпали из логического ряда… Почему убийца не унес гильзы?

– Чтобы связать все три убийства и объединить Елену и Светлану Овручеву.

– А почему убили Светлану?

– Мы сначала предполагали, что она как свидетель представляла опасность для убийцы, уж очень переживала, была сама не своя… Хотя я до конца все-таки не понимал, зачем ее понадобилось убивать. Это была дежурная версия, так сказать. А вот если предположить наличие третьего…

– Зет!

– Зет, – кивнул Федор. – Помнишь, мы допускали такую возможность?

– Когда ты ушел…

– Когда я ушел, а вы остались.

– Коля тогда очень расстроился. Сказал, что все стали такие нежные, и против фактов не попрешь, даже если ты философ.

– Про мутную философию не вспоминал?

– Вспоминал. Ты сказал, если предположить…

– Если предположить, что был третий, то все становится на свои места. Этот третий – Зет – познакомился со Светланой Овручевой… Зет, а не Елена Гетманчук, склонил Светлану к убийству мужа. Этот третий убил таксиста Овручева, а Светлана Овручева – Гетманчука. Жертвы не были знакомы между собой, равно как и убийцы. Помогли друг другу – и разбежались. И никто бы не связал эти убийства, если бы не гильзы.

– Тогда почему этот третий не унес их? – спросил Савелий.

– Я же сказал, Савелий: для того чтобы связать их и подставить Елену! И, таким образом, убрать со сцены новую жену Гетманчука. Понятно?

Савелий кивнул, что понятно, и спросил:

– А зачем все-таки было убивать Светлану Овручеву?

Федор некоторое время рассматривал его, потом сказал:

– Ладно, зайдем с другого конца. Пистолет нашли во дворе Гетманчуков, так?

Савелий кивнул.

– Пошли дальше. Было установлено, что этот пистолет находился в сейфе Гетманчука, а затем в доме Овручевой. Как ты понимаешь, дать Овручевой пистолет могла только Елена. Тем более подруга Овручевой показала, что видела Светлану с высокой женщиной с длинными белыми волосами, что косвенно указывало на Елену. То есть предполагается, что они обе убийцы, и их арестовывают. Вернее, арестовали бы, если бы барменша была жива. Именно арест Елены и был целью убийцы номер два. Что произошло бы дальше, Савелий, как по-твоему? Чисто гипотетически! Что произошло бы после того, как арестовали обеих?

– Ну… Елена ни в чем не признается, так как невиновна, а та женщина… Наверное, могла бы признаться в убийстве. Коля говорил, она была совсем плоха…

– Верно. А что произошло бы во время очной ставки?

– Бармеша ее не узнала бы!

– Верно! Она вступила в сговор с другим человеком, нашим третьим – Зет! Поэтому он ее и убил, понимаешь? Он устранил всякую возможность быть раскрытым. Второе убийство повесили бы на Елену – сочли бы, что она устранила свидетеля, который мог ей угрожать. Но нестыковки, про которые я уже упоминал, просто били в глаза! И я стал искать этого третьего. Я допустил, что Гетман мог кому-то перейти дорогу, он был в бизнесе, там сводят счеты, не задумываясь. Но уж очень сложная схема для сведения счетов, какая-то византийская, да и попытка устранения Елены наводила на вопрос, кому это могло быть выгодно. И я видел только одного такого человека… Помнишь, капитан принес запись разговора с бывшей женой Гетманчука? Где она уверяла, что… Ты помнишь, что она там говорила, Савелий?