– Так трактор все-таки или бешеная собака? – попробовал сменить тональность Руслан.

Андрей вроде принял подачу:

– Смесь бульдога с мотоциклом, так в детстве говорили.

Руслан покивал с улыбкой и не выдержал, неосторожно спросил:

– Так лихо выдал, прямо трактат. Это экспромт, или давно размышляешь?

– Изучал, – сказал Андрей тяжело. – Был повод.

Он подождал, убеждаясь, что Руслан не намерен уточнять либо подавать голос иным способом, и продолжил:

– Из-за прошивки эти твари и не попадаются. Нормальные люди просто не считывают их как людей, а их действия – как что-то значимое. Система «свой-чужой» не срабатывает. Как мы в лесу гадюку не видим, если специально не вглядываемся. Знаешь же эксперименты, когда на глазах толпы начинают бабу насиловать или бомбу собирать, и все так офигевают, что быстренько убеждают себя, что это киносъемка, или кто-то что-то неправильно понял, или просто показалось, и быстренько обходят это стороной, да еще и забывают поскорей. Защитная реакция психики.

– Кабы только эксперименты, – сказал Руслан, вспомнив прошлогоднюю историю с семиклассницей, забитой почти насмерть подружками в двух шагах от здания мэрии.

– Вот именно. И маньяки долго не попадаются только потому, что никто не верит, что подобное зверство возможно, даже если видит его своими глаза-ми. Поэтому предпочитает не заметить, пройти мимо и забыть.

Он замолчал, разбирая пакетик из-под сахара на тонкие полоски. Руслан спросил:

– И ты думаешь, у нас прямо серийник? И Дарченко, и Чуфарова?

– И еще дофига кто, думаю, – пробормотал Андрей.

– Кто? – не понял Руслан.

– Ты не знаешь.

Руслан побарабанил пальцами по столу и сказал:

– Ну не знаю так не знаю. Такмазу-то он нафига подставлял?

– А вот это главный вопрос, – сказал Андрей, слегка оживляясь. – Давай думать.

Думать пришлось, исходя из новых вводных. Едва они вернулись с обеда, пред ясны очи Андрея предстал утомленный Матвиевский. Он успел не только собрать видеозаписи со всех ведомственных и корпоративных камер наблюдения, обнаруженных вокруг парка, но и просмотреть их вместе с Тихоном, юным, но очень умелым инженером техотдела.

В 21:13 Чуфарова попала в самый край кадра камеры АЗС «Проспект» на проспекте Буденного, в полусотне метров от начала аллеи Славы. Вдоль дорожки камер не было, там фонари-то остались чудом. А следующая камера на ежедневном, насколько удалось установить, маршруте Чуфаровой нашлась на входе в допофис банка «Сарасовский» и снимала перекресток Белова и Гоголя уже метров через семьдесят от впадения дорожки в предпарковую аллею. Одиннадцатого ноября Чуфарова миновала перекресток в 8:15 утра, а вечером обратно так и не прошла. Зато в 21:38 перекресток проскочил вполне узнаваемый Такмаза с большим пакетом, из которого торчал скейт. А в 21:44 Такмаза, уже со скейтом под мышкой, попал в объектив камеры на бензоколонке.

Даже если предположить, что он был знаком с Чуфаровой, назначил ей встречу за парком и Чуфарова терпеливо ждала его у кустов, Такмазе никак не хватило бы шести минут, чтобы не просто проскочить полкилометра, но и успеть попутно задушить Чуфарову и затащить в кусты. Ни скейт этому не помог бы, ни мотоцикл или реактивный ранец.

– Значит, и на момент убийства Чуфаровой у Такмазы алиби подтверждено, – сказал Руслан задумчиво.

Андрей досмотрел ролики с нужными моментами – Матвиевский, как обычно, снимал прямо с монитора, – вернул телефон и предложил Руслану:

– Ну давай, скажи «Я же говорил».

Руслан, хмыкнув, спросил Матвиевского:

– Я так понимаю, больше на съемках ничего подозрительного, иначе ты бы с этого начал?

– Кабы только подозрительного, – сказал Матвиевский. – За час – мы с запасом смотрели – на АЗС девять машин заправилось, приехали-уехали. Прохожих вообще не было. А банк до шести работает, рядом два закрытых склада, ни жилых домов, ни контор. Там вечером как в «Паранормальном явлении», хоррор голимый.

Он снова выставил перед собой телефон и показал действительно страшноватую пустую улицу с густыми тенями. Из одной из них вдруг протрусила стайка собак, кадр дрогнул, и в противоположную сторону прошагала группа ссутуленных подростков, все в темном и с накинутыми капюшонами.

– Превратились, что ли? – спросил Андрей.

– Типа того. Собаки в девять с копейками, а пиздюки вскоре после десяти.

– Из «Урагана», он в десять закрывается, – предположил Руслан.

– Скорей всего, – согласился Матвиевский. – И потом никого до шести утра, до дворников с техникой.

– И вокруг никого? – уточнил Андрей.

– Два раза с Тихоном проверили, и через алгоритм его, и вот этими глазками, – Матвиевский показал на свои глаза, вправду очень утомленные и несчастные. – Тихон еще раз прикинул, как этот гнидничек должен был идти, если не мимо этих камер, три маршрута составил – не, ни одиночек, ни мужских пар. Молодняк с телками, несколько семей с детьми, пиздюки типа этих вот такими толпами, всё.

– А тачки? Стояла – поехала. Или такси там? – спросил Андрей.

Матвиевский мотнул головой и убрал телефон в карман.

– Можем, конечно, рассмотреть версию, что Чуфарову толпой душили, – сказал Руслан аккуратно. – Или с бабой на подхвате.

Андрей, как он и рассчитывал, отрезал:

– С тем же успехом можно весь город в подозреваемые записывать и, блин, по алфавиту просто каждого проверять. Ладно, значит, гнидничек в обход камер ходит.

– А ты говоришь, тупой, – сказал Руслан.

– Как будто тут ум нужен. Выучил схему, именно что тупо, и броди по ней. Задача нетривиальная, но вполне решаемая.

И им, очевидно, решенная, подумал Руслан, но не произнес. Чего нарываться.

Глава восьмая

– То есть исходим из того, что автор рукописи, тот чувак, который с тобой под именем Клима общался, и тот, который утром рукопись забрал, – это один и тот же? – спросил Паша.

– Не знаю, – сказала Аня, вздохнула и решительно согласилась: – Да. Один.

– И убивал пятнадцать лет назад тоже он? – уточнил Паша.

Аня принялась теребить пластыри. Паша вскочил, прошел по кабинетику, едва не обрушив стопку древних фотографий, которые Аня собиралась сортировать по вечерам, да так пока и не собралась, и сказал:

– Ладно, это потом прикинем. Давай пока с самого начала. Возраст, происхождение, особенности.

Аня, вцепившись в пальцы, пробормотала:

– Я не видела ничего, говорю же.

– Я помню, – сказал Паша терпеливо. – Поэтому и говорю: давай собирать не то, что ты видела, а то, что мы знаем, понимаем или можем понять.

– Ты этого не говоришь.

– Душнила, – пробормотал Паша. – Ну ладно, вот сейчас говорю.

Он закинул ногу на ногу, вытянул, едва не свалившись со стула, из кармана куртки пухлый блокнот, раскрыл его, возложив на колено, и высокопрофессионально черканул.

– Значит, возраст. От тридцати пяти минимум до… Семидесяти, например?

Аня подумала.

– Поуже рамки все-таки. Убийства когда начались, в две